Официальные ужины проходили достаточно редко, но на них Франц Фердинанд неизбежно облачался в мундир или белую рубашку с бабочкой и фрак, а София — в одно из роскошных вычурных платьев. Франц Фердинанд щедро одаривал жену драгоценными камнями: нитями жемчуга, алмазными брошами, серьгами, колье, искристыми плюмажами и мерцающими ожерельями. У Софии было пять диадем, в том числе одна, подаренная императором, и она надевала их в торжественных случаях. Ее любимой была невысокая алмазная бандотиара, которую можно было носить и как ожерелье.

Если гостей не было, семья собиралась на трапезу в небольшой столовой, примыкавшей к Розовому салону. Эрцгерцог предпочитал простую пищу: супы и гуляш, жаркое из свинины, говядины, оленины и дичи; квашеная капуста, жареная печень, капуста цветная, лапша и пельмени оказывались на столе с большой регулярностью, — и запивал обычно пивом. Франц Фердинанд мог выпить изредка вина или ликера, но шампанское он не любил. Кофе появлялось только в присутствии гостей, сами Франц Фердинанд и София предпочитали чай.

Если супруги принимали гостей, все проходило по другому сценарию. Дети, как правило, присоединялись к своим родителям за ужином, даже если присутствовали гости; только при официальных визитах им накрывали отдельно, но и тогда им позволяли посмотреть на нарядно одетых гостей и их манеры. Изысканную трапезу устраивали в зале Лобковиц: мифологические персонажи парили над головами обедающих, а одетые в ливреи лакеи подавали утонченные французские блюда под соусами. В то время как семья пользовалась на обедах обычной посудой из хрусталя и фарфора, украшенной герцогской монограммой, при приеме гостей блюда подавались на посуде с изображением двуглавого орла Габсбургов и золотой короны. Когда эрцгерцог однажды заказал 50 приборов из дорогого богемского хрусталя и представитель завода заметил, что нанесение на них соответствующего орнамента значительно повысит их стоимость, эрцгерцог ответил, что это не является проблемой. Присутствовавшая при этом София шепнула ему: «Франци, Франци! Никто не говорит, что ты венский бизнесмен!»

После окончания трапезы София забирала с собой дам, а Франц Фердинанд оставался председательствовать за столом вместе с мужчинами, ведя разговоры о политике. Потом все оставшиеся собирались в Розовом салоне. Эрцгерцог доставал из посеребренной, украшенной его инициалами латунной коробочки альтесскую сигару из Вены и счастливо дымил. София порой играла на пианино, хотя это часто было бесполезным делом: многие могли оценить классические произведения, которые она знала и умела играть во множестве, но не Франц Фердинанд. Он разделял императорскую приверженность к буржуазной музыке, не любил большинство произведений классической музыки и особенно ненавидел Вагнера. Эрцгерцогу нравилась светская опера, венская танцевальная музыка, популярные мелодии и сентиментальные песни о любви; как-то раз на улице Вены он даже остановился, чтобы с удовольствием послушать звуки шарманки.

София, Макс и Эрнст всегда присутствовали на таких вечерах. Они могли развлечь гостей маленькими театральными сценками, поэтическими чтениями или цитированием литературных фрагментов на разных языках, которые они изучали. Иногда Франц Фердинанд и София присоединялись к ним. Так, один раз эрцгерцог выступал в роли Людовика XIV, а София была цыганкой. «Когда я возвращаюсь к своей семье после длительного отсутствия, — писал эрцгерцог, — и вижу свою жену за рукоделием и играющих детей, я оставляю все свои заботы за дверью и сам с трудом верю счастью, что меня окружает».

Франц Фердинанд признавался, что дети «весь мой восторг и гордость. Если я могу провести с ними весь день, я несказанно счастлив. А вечером дома, когда я курю сигару и читаю газеты, Софи вяжет, а дети играют в комнате, — все это так невероятно восхитительно и уютно!» Все имперские приличия исчезали, комнату заполняли шутки, веселье и искренний, добродушный смех эрцгерцога. Известен анекдот об одном незначительном немецком принце, который, встретившись с эрцгерцогом и не подозревая о том, кто перед ним, пожаловался, что ему предстоит отправиться на охоту «с этим скучным Францем Фердинандом». Однажды ночью Франц Фердинанд и София шли во главе импровизированного танца конга через комнаты замка под музыку из граммофона. Когда эрцгерцог вошел в одну из женских комнат, он обнаружил, что служанка постирала свое нижнее белье и повесила его сушиться на люстру. Служанка, увидев эрцгерцога, пришла в ужас, но Франц Фердинанд рухнул от смеха.

Когда София укладывала детей спать, она говорила, что молитвы их родителей с ними. Как говорил Айзенменгер, эта маленькая семья была жизнью эрцгерцога, обеспечивая ему «святилище, укрывающее от бурь и волнений политической жизни». «Пинки достаточно хорошо кушает, — делился Франц Фердинанд радостью со своей мачехой, — Макси — умный и очаровательный мальчик, а Эрни вырастет настоящим красавцем».

У Франца Фердинанда и Софии была общая спальня, в ней стояла сдвоенная латунная кровать, стены ее были драпированы ситцем и украшены картинами на религиозные темы. Комната не всегда оставалась приватной территорией: эрцгерцог часто проводил через спальню испуганных гостей в соседнюю уборную, из окон которой, по его мнению, открывался наилучший вид на сад. Перед сном пара читала. Какое изумление испытали бы люди, считавшие эрцгерцога холодным и строгим, ели бы узнали, что он презирал Гете и Шиллера, но в огромных количествах поглощал французскую литературу и сентиментальные австрийские романы Феликса Дана и Петера Розеггера, а также книги про старинные замки и знаменитые сады. София же жадно читала новинки, присланные ей из Лондона.