— Алексей, — закричал Тан, — помоги здесь есть живые.

Я подбежал к старику и помог разобрать завал. Под камнями лежал умирающий жрец и ещё несколько нэксиан.

— Нам нужны носилки, что бы вынести их на чистый воздух.

Тан понимающе кивнул и отправился за носилками. Через минуту он, Юнита и я несли на самодельных носилках из листьев и досок жреца к лесу. Потом вернулись за остальными, и так за час вынесли ещё двоих. Я страшно устал, руки болели от ожогов. Юнита напротив была полна сил. Она нашла кусок тряпки и перемотала мне руку. На горизонте появились несколько тёмных точек. Они приближались к нам с невероятной скоростью.

— Это фарги, — закричал Тан, — нам нужно спрятаться.

Солдаты, выбиваясь из сил, оттянули раненых к кустам и притаились. Мы с Юнитой сидели возле дерева и с тревогой наблюдали за фаргами. Как сейчас не хватало нашего корабля. Я сжимал в руке бластер и целился. Корабль фаргов садился в пятнадцати метрах от нас. Бластеру этого было вполне достаточно, чтобы поразить первую мишень.

— Только бы не промахнуться, — шептал я, и дрожащей рукой держал на мушке врага.

Гул двигателя постепенно затих. Мощный, серебристого цвета корабль, как хищная птица, молчаливо и угрюмо смотрел на окружающий мир. Он готов был его уничтожить не задумываясь. В тишине пугающей и зловещей время остановилось. Неслышно было пения птиц и криков животных. Казалась, что эта часть планеты своим суровым молчанием протестовала. Минуты тянулись, растягиваясь на бесконечные частички хаоса, который поглотит настоящее и оставит после себя пыль и песок. Доброта, любовь отменяются, их место занимают ненависть и злоба. Я смотрел, затаив дыхание, и слышал гулкие удары сердца. Юнита прижималась ко мне и держала за руку. Она боялась, что я рвану один на эту машину и брошу её и остальных. Я чувствовал, как её ногти впивались в кожу, причиняя мне боль. Она вздрагивала, как дикая лань перед прыжком. Сказывалась усталость и духота. Пот лил градом — комбинезон промок до нитки. Фарги выжидали и не спешили выходить наружу. Они притаились, как опытные охотники, в засадах и высматривают дичь. Укрытие у нас было жалким и ненадёжным. Я пытался представить, что делать дальше, но не мог. Война связала своими кровавыми лапами нас и местных жителей, не давая времени на раздумья. Вдалеке послышался грохот канонады, удары доносились со всех сторон. Я посмотрел на Тана, но тот оставался мрачным. Фарги появились неожиданно. Три гориллы в чёрных комбинезонах и шлемах, смотрели в нашу сторону. Их тяжёлые пушки упрямо искали цель. Я видел, насколько крепка броня их костюмов. Симашкин дёрнулся и застыл в неестественной позе. Раздался грубый писк и за ним последовал огонь. Фарги не оставляли ни одного шанса на спасение, безжалостно уничтожая всё живое. Птицы и звери, напуганные внезапным шумом, выбегали из своих укрытий и тут же падали замертво. Настоящий ад кровавый и жестокий. Я прижал Юниту, закрывая своим телом, и упал на траву. Нас забросало ветками и листьями с деревьев. Закрывая уши от злобного писка, я не мог поднять головы, настолько плотным и сильным был огонь. Это продолжалось минуты две, после чего наступила тишина. Мы лежали с Юнитой и не шевелились. Дважды за сегодняшний день я ощутил на вкус, что такое смерть. Она прошла совсем рядом, пугая костлявой мордой. Разгребая осторожно руками листву, я выглянул наружу, и только заметил спины фаргов. Они уходили, как победители, к кораблю, не желая посмотреть на только что выполненную работу. Это и спасло нам жизни. Корабль завизжал и рванул в небо, оставляя тоненькую полоску дыма. Наконец-то можно было выбраться из укрытия, и проверить остался кто-то живой или нет. Как крот я разбросал листья и помог выбраться Юните. То, что я увидел, заставило вздрогнуть от ужаса. За нами на несколько миль простиралась выжженная пустыня. От гремучего леса остались жалкие воспоминания. Срезанные как бритвой деревья, лежали грудами на песке. Горели сухие листья и ветки. Убитые животные издавали скорбные звуки, прося о помощи и умирая от смертельных ран.

— Есть, кто живой? — закричал я, во весь голос.

Юнита тем временем уже разбирала ветки, пытаясь помочь Тану. Старик выполз наружу, закашлявшись от едкого дыма. От копоти лицо его было чёрным и только глаза вращались по-прежнему бодро. Он уселся на дерево и огляделся. Вытаскивая костыли, приподнялся и беспомощно рухнул на колени, вздрагивая от частых рыданий.

— Командир, командир, — услышал я слабый голос и бегом направился на помощь.

Оттягивая огромные стволы деревьев в сторону, я вытащил Князева и Серёгу, и впервые за сегодняшний день улыбался. Чумазые, как трубочисты, они обнимали меня и смеялись. Князь держался за спину и стонал.

— Живы, родные мои…

Я испытывал неподдельную радость, несмотря на то, что произошло с нами, и благодарил небо за ещё один подаренный день. К сожалению, верховный жрец погиб. Его, как и остальных придавило деревьями, и мы уже ни чем не могли им помочь. Позже нашли нашего солдата, которого нужно было похоронить. Мягкую и податливую почву мы дружно разгребали большими палками, приспособленными под лопаты. Через час могила была готова, я сделал из веток крест, и мы почтили минутой молчания нашего товарища. Находиться здесь было опасно, и мы решили идти к пещерам. Обходя лесные завалы, мы с трудом передвигались. Пожары не прекращались, и густой дым закрывал горизонт. Тан брёл последним, и не переставал стонать. У него были повреждены рука и плечо.

— Где пещеры? Сколько нам идти? — спросил я у умирающего Тана.

— Нам нужна вода, — ответил он. — Чуть дальше должен быть ручей. Я хорошо знаю эту местность.

Я согласился с ним, и мы прибавили ходу, насколько позволяли силы. Юнита помогала идти Тану, она переживала, чтобы он не споткнулся и не упал. В таком как у Тана возрасте, падение может оказаться смертельным. Юнита страховала его и пыталась отвлечь беседой. Но Тан, вяло реагировал на желания Юниты. Он отнекивался и тупо молчал. Пережить такое мог сильный мужчина, и я с чувством глубокого уважения смотрел на него. Спустившись в долину, мы смогли вдохнуть чистого воздуха. Она находилась ниже леса и тянулась к горам. Заметив ручей, я побежал и плюхнулся в воду. Разбрызгивая прохладную и чистую, как слеза, воду я с наслаждением промывал раны. Близился вечер, и мы решили сделать привал. Соорудив с веток шалаш, разожгли костёр, и зажарили молоденького кабанчика, которого подстрелил Тан.

— Спишь, Князь?

Симашкин уже минут пять пытался разбудить Князева. Тот сопел, как хорёк, и не думал просыпаться. Наконец-то он открыл глаза и увидел перед собой довольную физиономию Симашкина.

— Чего тебе? Дай поспать, тут такое сниться…

— Какие сны? Проснись, есть разговор!

Князев догадался, что сна уже не будет и приподнялся. Огляделся внимательно по сторонам. Командир спал в обнимку с Юнитой, Тан, укрывшись широким листом, храпел. Ночь стояла тихая и безветренная.

— Ну, если только будешь опять какой-то бред чесать, тогда берегись.

Князь поднялся и расправил плечи, делая круговые движения руками, разминая спину.

— Тише, не шуми, давай чуть в сторонку отойдём, — сказал шёпотом Симашкин.

И как заговорщик, сгорбившись в три погибели, юркнул в ближайший кустарник.