— Ты видишь Землю Ерофеев?

— Так точно, командир! Вижу родную нашу планету. Скоро посадка.

Корабль вышел на орбиту Земли и включил торможение. Уже видны были моря и океаны. В голубой облачной дымке проносились спутники. Мы медленно опускались по посадочной программе. Я перечитал несколько раз инструкцию и сейчас действовал по плану. Без самодеятельности, как любил повторять сержант.

— Вижу вас очень хорошо, борт 54018. Площадка свободна, ждём вас.

Мы садились на военной базе «Сирена», откуда и совершали вылет. Я не мог усидеть на месте и выглядывал в окно. Верхушки гор, укрытые снегами, равнины. Мне казалось, что у не видел это больше ста лет. Чувства радости переполняли сердце. Уже показалась рота солдат и несколько вертолётов.

— Ты видишь, как нас встречают, Ерофеев? Словно героев, даже почётный караул прислали.

Корабль мягко опустился на площадку и замер. Я выключил двигатели и, потянувшись, поднялся. Спрятав письмо Юниты в нагрудный карман, я спустился к выходу. Там уже стоял довольный Ерофеев и топтался на месте.

— Открывай командир, уже нет сил, ждать.

— Двери бесшумно открылись и тут же появились двое солдат во главе с сержантом. С оружием в руках они встали грозно у выхода, не собираясь нас выпускать. Сержант со спичкой в зубах скалился и поигрывал желваками.

— Солдат Суворов и Ерофеев, вы арестованы. Оружие сдать. Взять этих путешественников под охрану и быстро в вертолёт.

«Вот так встреча», — думал я, снимая обмундирование.

— Одеть на них наручники, живо, — скомандовал сержант.

Солдаты одели на нас браслеты и вывели под конвоем из корабля. Вертолёты уже собирались взлетать, и двигатели работали на полную катушку.

— В чём дело сержант? — спросил я, прекрасно понимая, что он не ответит на мой вопрос.

— Там тебе всё пояснят, Суворов, не волнуйся.

Он подтолкнул меня и Ерофеева в вертолёт и сам уселся рядом.

— Давай взлетай, уже все на борту.

Пилот кивнул в ответ, и вертолёт начал взлетать.

— Ну как погуляли? — спросил с явной иронией в голосе сержант.

— Их обыскали? — спросил он бойца, который сидел напротив с автоматом.

— Ты бы пушку убрал, — крикнул я бойцу, перекрикивая шум двигателей. — Ещё сама стрельнёт, не дай Бог.

Солдат явно смутился и опустил дуло вниз. Второй охранник подошёл и расстегнул мне карман. Там ничего не было кроме письма Юниты. Солдат покрутил его в руках и хотел засунуть обратно, но сержант перехватил его руку.

— Дай сюда, посмотрим, что за бумажка.

— Это личное, сержант, прошу вас вернуть, — ответил я, слабым и безнадёжным голосом. Я уже понял, во-первых сержант письмо не отдаст, а во вторых для меня это письмо — трибунал.

Сержант засмеялся, читая письмо и после грязно выругался. Сплёвывая на пол он со всей силы врезал мне в челюсть.

— Это тебе сосунок за амурные дела с роботом. Кстати, как ты сам понимаешь за такие вещи, светит смертная казнь. Ты угробил людей и потерял дорогостоящую машину. Ну, брат, тут тебе сам Господь Бог не поможет. Уж ты мне поверь. Хотя выход есть, знаешь какой? Когда мы прибудем в часть, я дам тебе пистолет с одним патроном. И ты, как настоящий мужик, пустишь себе в лоб пулю. Как? Подходящий вариант?

Я ничего не ответил и схватился за поручни. Вертолёт раскачивался как корабль на волнах. Ерофеев сидел рядом и не смотрел на меня. Он полностью ушёл в себя и сидел задумавшись. Сержант хихикал, продолжая читать письмо. Потом аккуратно сложил его и засунул в карман. Солдат отстегнул оружие и сжал в руках. Мне надо было всего несколько секунд, чтобы выхватить оружие, но я не стал этого делать.

Нас выгрузили на базе и закрыли на «губу». Раскидали по разным камерам. Ерофеева держали в соседней одиночке. Через час принесли ужин, и вдоволь наевшись каши с тушёнкой, я улёгся на металлические прутья. Матрас до десяти вечера не полагался.

В течение недели меня допрашивали серьёзные ребята. Я ничего не скрывал и старался отвечать честно на вопросы. Мне довелось признаться, что действительно имел отношения с роботом. Письмо Юниты сослужило дурную службу. После десяти дней, назначили суд, который и должен был вынести приговор. Ерофеева опустили после недели допросов. За ним не нашли ни каких нарушений. Что он там наговорил, я не знал. Оставалось надеяться на честность и порядочность Ерофеева. В назначенный день меня привели в судебный зал и усадили в железную клетку. Появился начальник части, военный прокурор и ещё несколько человек. Судья лысоватый мужчина, не высокого роста долго знакомился с делом, читая и вникая в суть. Уже на последней странице он снял очки и посмотрел внимательно на меня, сверля пронзительным взглядом.

— Что вы скажите в своё оправдание солдат Суворов?

И тут взгляды скучающих военных устремились на меня.

— Встаньте солдат и отвечайте, — приказным тоном сказал судья. — Вы признаёте свою вину?

— Смотря, что вы вкладываете в слово вина?

— Здесь я задаю вопросы. Ваша обязанность отвечать, и желательно честно. От ваших признаний будет зависеть дальнейшая участь. Вы понимаете, о чём я говорю?

— Так точно, — ответил я и вытянулся.

— Мы слушаем вас, очень внимательно.