Но от совета было не отвертеться, я спустился в гостиную, затем перешел в столовую. Мать уже нагрела травяного чая и расставила по столу орехи и ломаный шоколад в мисочках, что, опять же, было дурным признаком – мать собиралась подсластить возможный скандал.

Семейный совет – это отец, мать, я. Каждый, способный держать оружие, старинная традиция викингов и индейцев майя. Я ведь уж взрослый, меня в педагогических целях можно допускать к принятию решений. С правом совещательного голоса. Мне эти советы совсем не нравятся. Что советоваться, если меня все равно не слушают? Если все равно все решается до и так, как надо матери.

Отец явился с запозданием, пришел со своим вязальным сундучком, с моноклем и с финским каталогом мушек в планшетнике. Мать поглядела на это неодобрительно, предстоял серьезный разговор, а отец, как всегда, собирался улизнуть от него в мир искусственных насекомых.

– И по какому поводу? – спросил отец.

– Поводов, конечно, несколько, – с вызовом сказала мать. – Несколько…

Она поглядела на меня. Ну, да, в последнее время я накосячил немало. То есть, даже наоборот, много. Очень много, я спотыкался на каждом шагу, и…

– Но сейчас мы обсудим лишь один, – сказала мать. – Эту собаку.

Мать сделала паузу.

– Мы собрались по поводу этой собаки, – сказала мать.

Дело худо. «Этой собаки». Совсем недавно мать говорила по-другому. Совсем-совсем недавно.

– И нам есть что обсудить.

– А что обсуждать? – вмешался я. – Мало ли кто что брякнет? Этот кинолог, он привык к московским собакам, а у нас собака провинциальная…

Мать посмотрела на меня. С раздражением. Или со скорбью. По поводу моего интеллекта, скорее всего. Я замолчал. Отец разглядывал мушку. Пушистую такую, похожую на шмеля. Мать продолжила беседу.

– Эта собака… – мать не могла подобрать слова. – Эта собака… Она опасна.

– Ничего она не опасна, – опять перебил я.

– Не перебивай! – рявкнула мать.

И ладонью по столу хлопнула. Да так, что орехи подскочили и рассыпались. Отец остался невозмутим.

– Ситуация, по-моему, критическая, – продолжила мать. – И закрывать на это глаза мы не можем.

– А в чем, собственно, ситуация? – спросил отец. – И в чем ее катастрофизм? Совсем недавно ситуация была вполне себе спокойная.

Мать поглядела на отца.

– Ты что, не понимаешь? Или делаешь вид, что не понимаешь?! Собака напала на человека.

Отец достал пластиковую коробочку, извлек из нее блестящий крючок, стал разглядывать его на свет, сравнивать с изображением в планшетнике.

– Она и раньше нападала на человека, – негромко сказал отец. – И мы все это прекрасно знаем.

– Это совсем другое, – возразила мать.

– Чем, собственно? – улыбнулся отец. – Насколько я понимаю, тогда… – Отец кивнул на меня. – Тогда она сделала ровно то же самое, – сказал он. – И, насколько я понимаю, с большим успехом.

– Прекрати. – Теперь мать поглядела уже на отца. – Зачем все превращать в балаган?

– При чем здесь балаган? – Отец не отрывался от мушек. – Просто надо рассуждать здраво. И без двойных стандартов. Ты же всегда была против двойных стандартов.

– В чем же тут двойные стандарты? – Мать принялась крошить шоколад.

– Если собака нас защищает, значит, она хорошая собака, правильная. А если она…

– Прекрати демагогию.

Дело серьезно. Обычно мать не орет. Во всяком случае, в самом начале семейного совета. Нет, иногда она орет, но не так.

Отец пожал плечами и вернулся к изучению мушечного каталога.

– А ты знаешь, что мне сказал Валентин? – спросила у него мать. – Он мне сказал, что это непростая собака. Совсем непростая.

Отец читал каталог.

Мать вскочила и стала ходить вдоль стены.

– Эту собаку специально натренировали нападать на людей, – выдала мать.

Отец промолчал.

– Ты что, меня не слышал?! – возмутилась мать. – Это собака, которую специально надрессировали нападать на людей. На бродяг. Это омерзительно.

– Насколько я понимаю, именно это спасло жизнь нашей дочери, – негромко сказал отец.

– Что?! – Мать не расслышала.

Сделала вид.

– Именно это спасло жизнь нашей дочери, – повторил отец громче. – То, что кто-то приучил Герду нападать на бомжей, спасло жизнь нашей дочери.

Мать остановилась. Посмотрела на холодильник, открыла, достала замороженные блинчики, положила их на подоконник.

– Она на самом деле Альку спасла, – сказал я. – И меня. Ты про это забыла?