Кровь хлестала из моего раненого плеча, но сейчас я почти не чувствовал боли.

«Ладно, – подумал я, внезапно успокаиваясь и ложась возле своей жертвы. – Живи, обезьянье племя! На сегодня мне добычи хватит!» Ласковая и нежная дрема подступила к моим глазам. Эх, право, жаль, что здесь не было ее, чтобы можно было похвалиться своей охотой, ну да ладно, обойдемся. Я водрузил могучие лапы на свой сегодняшний обед, опасаясь, как бы кто-нибудь не утащил его, и, положив голову на лапы, блаженно заурчал…

Все мое тело сотрясала дикая, невыносимая судорога, голова раскалывалась, и плечо горело как в огне… Сделав над собой немалое усилие, я открыл глаза. Руки и ноги мои были стянуты ремнями, и крепкая сеть, плетенная из конского волоса, опутывала меня с головы до пят. Я попытался унять дрожь, но мне это не удалось. Ничего более не оставалось, как выглядеть этаким живым трупом, тупо глядя во тьму.

– Он жив? – послышался поодаль голос, несомненно принадлежащий его высочеству.

– Да, мой принц. – Вторым говорившим был уже знакомый мне маг.

– Он будет жить?

– Вполне возможно. Хотя…

– Как скоро ты сможешь залечить его раны?

– К завтрашнему полудню, ежели на то будет воля Божья и пожелание вашего высочества.

– Будет. Хотя скорее всего здоровье ему больше не понадобится. Право, жаль. Сейчас редко встретишь достойного соперника. Этот был хорош.

Меня передернуло от этих слов. Я ровным счетом ничего не помнил с того момента, как увидел псов, но почему-то меня не покидало чувство, что произошло что-то неладное.

– Приступай, Арним. И запомни: к завтрашнему полудню он должен быть готов сесть на коня с копьем в руке или же взойти на костер.

– Прикажите распутать несчастного рыцаря, ваше высочество, иначе я не смогу оказать ему помощь.

– Как знаешь. Лично я бы не снимал пут с этого молодца. Ты же сам прекрасно видел, на что он способен.

– Но…

– Ладно. Это твое дело. Эй, кто там есть? – Голос Лейтонбурга властно загрохотал под сводами моей темницы.

Послышался знакомый звук отпираемой двери. Мастер Ханс и его помощник бегом спускались по лестнице.

– Распутайте его!

Опасливо ступая, тюремщики приблизились ко мне и, осторожно проворачивая, начали снимать сеть. Я сжал зубы, чтобы не закричать.

– Все готово, ваше высочество, – перерезая последний ремень, сообщил мастер Ханс, и оба моих охранника склонились в почтительном поклоне.

– Ступайте прочь, негодяи. Фонарь оставьте! – рявкнул Оттон.

Тюремщики не заставили себя просить дважды и стремглав выскочили вон из камеры.

– Завтра к полудню. – Герцог повернулся и зашагал прочь.

Мы остались вдвоем.

– Вы слышите меня, господин рыцарь? – Маг пытался говорить спокойно, но в голосе его слышалась дрожь. Я промолчал.

– Без сознания, – пробормотал он. – Ничего, сейчас мы это исправим.

Я услышал, как он шепчет себе под нос какое-то заклинание. И в тот же миг сотни маленьких серебряных колокольчиков зазвенели у меня в ушах. Маг немного подождал и вновь повторил свой вопрос.

Притворяться дальше не было смысла.

Я прикинулся приходящим в себя и, застонав, прошептал:

– Где я?

– Сегодня вы второй раз задаете мне этот вопрос, и я, увы, не могу порадовать вас разнообразием ответов. Вы в подземелье замка Трифель.

– Правда? А мне было уже показалось, что в пекле. Впрочем, какая разница? Разве что серой не воняет.

– Господин рыцарь, прекратите свои богохульные речи и послушайте меня. Хотите ли вы получить облегчение ваших страданий?

Взвесив все «за» и «против» этого предложения, я сообщил:

– Хочу.

– Вот и отлично. В таком случае вы должны мне поклясться тем, что для вас свято, что не будете выделывать своих дьявольских штучек. – Он перекрестился, словно ожидая, что после его слов сам Князь Тьмы с рогами и хвостом вылезет из-под моей соломы.

– Каких штучек? – спросил я совершенно искренне. Как я уже сказал, последнее, что я помнил, – три огромных пса на створе у псарей.

– Каких? – В голосе мага послышалось возмущение. – Да вот каких!

Он вновь забормотал себе под нос какое-то заклинание, сделал странные пассы руками и с шумом дохнул на дальнюю от меня стену. Стена осветилась и стала похожа на киноэкран. И я увидел!

Трудно передать то состояние, которое охватило меня при виде дела рук, точнее – лап моих. Ранее за мной такого не водилось. Однако подумать было над чем. Как-никак леопардовый лев входил в герб моего рода с незапамятных времен. Я порывисто сел, невзирая на мучительную боль, и только тут заметил, что сжимаю в онемевшем от ремней кулаке свою ладанку и символ веры…