Примечательно, что его первая повесть «Господин Великий Новгород» была опубликована в популярном журнале «Молодая гвардия» в 1967 г. с предисловием академика В. Янина. Публикация вызвала неоднозначную реакцию, поскольку автор совершенно нетрадиционно подошел к изображению русской истории. Выстраивая свою концепцию, Д. Балашов разделяет пассионарную теорию исторического развития историка Л. Гумилева. Сама по себе идея разрывности истории возникла в I в. Ее основа сформулирована в труде китайского историка Сыма Цяня: «Путь трех царств подобен кругу – конец и вновь начало». Идея дискретности истории существует практически во всех крупных культурах – античной (Аристотель), китайской (Сыма Цянь), мусульманской (Ибн Хальдун), а также европейской (Дж. Вико и А. Шпенглер).

В основе мироощущения Д. Балашова лежит не логически рациональная, а чувственная стихия любви к Отечеству. Она позволила рассмотреть русскую историю конца XIII-XIV вв. не как продолжение развития Киевской Руси, а как «результат пассионарного «толчка», приведшего к развитию и становлению Русского государства во главе с Москвой – с новой культурой и новым типом государственности» [15] . Собственный подход писатель сформулировал в романе «Младший сын» от лица суздальского князя Константина Васильевича: «Сила любви – вот то, что творит и создает Родину!».

Глубина осмысления описываемых Д. Балашовым событий объясняется тщательной работой с документальной составляющей произведения. В ряде случаев Д. Балашов выступает как исследователь, поскольку обращается к недостаточно изученным периодам русской истории. Он привлекает разнообразные письменные и рукописные источники, труды специалистов. В примечаниях к роману «Отречение» автор откровенно признает, что, опираясь на историческую канву, дополняет ее своими допущениями.

На основе сказанного выявляется следующий алгоритм работы писателя: выстроив точную и подробную хронологию избранного периода, он вписывает в историческую канву вымышленных героев. Косвенным доказательством точности воспроизведенных Д. Балашовым сведений служит диссертация А. Макрушина с показательным названием «Сергий Радонежский и его время в творчестве Д.М. Балашова: Традиции, стиль, поэтика».

Сюжета в традиционном понимании в романах Д. Балашова нет, развитие действия определяется хронологией реальных событий, в которых, как обычно бывает в парадигме исторического романа, действуют реальные и вымышленные персонажи. Один текст продолжает другой, образуя общее повествовательное пространство, охватывающее во времени более столетия: со дня смерти Александра Невского в 1263 г. до окончательного утверждения Русского государства с центром в Москве, произошедшего после Куликовской битвы 1380 г. Последовательно в ряде текстов автор разработал и «новгородскую тему», начатую в 1972 г. романом «Марфа Посадница», в котором заявлена тема власти, рассмотренная на значительном временном интервале.

Постепенно сложился цикл романов «Государи московские»: «Младший сын» (1977), «Великий стол» (1980), «Бремя власти» (1982), «Симеон Гордый» (1983), «Ветер времени» (1987), «Отречение» (1990). Трилогия «Святая Русь» (19911997) состоит из романов «Степной пролог», «Сергий Радонежский» (1995) и «Вечер столетия».

Д. Балашов представляет свою версию событий описываемого времени, последовательно составляя ее по имевшимся в его распоряжении источникам и дополняя недостающие фрагменты авторской исторической реконструкцией. Отношение к историческим документам у Д. Балашова особое. Используя документальные материалы как основу своих текстов, не дидактически излагая события, Д. Балашов определяет свой метод следующим образом: «Там, где историк может обронить «например» или поставить вопрос, романист обязан додумывать до конца и решать: было или не было?.. Приходится восстанавливать связь поступков по одному-двум случайно оброненным известиям, сложным косвенным признакам устанавливать возраст героя и проч., вплоть до внешности персонажей, от которых зачастую не осталось ни словесных портретов, ни праха, по которому можно было бы восстановить внешние черты усопшего».

Подобный подход традиционен для исторического романиста, в свое время его развил Ю. Тынянов. Д. Балашовым практически погодно воссоздана многовековая историческая панорама со многими десятками подлинных и созданных воображением писателя лиц. Строгий хронологический принцип и отсутствие временных лакун в рассказе придают масштабность историческому циклу и позволяют показать не просто картину внутренней жизни русского народа в XIII-XIV вв., а увязать ее с широким фоном событий тогдашней мировой политики.

Через все романы цикла проходит несколько сюжетных линий, создающих яркую панораму жизни практически всех сословий. Они обозначаются через судьбы героев: простых ратников (мелких кормленников) – Михалко и его сына Федора Михалкича («Младший сын»), внука Михалки и сына Федора Мишука («Великий стол») и, наконец, сына Мишука и внука Федора – Никиты («Симеон Гордый» и «Ветер времени»). Автор показывает, что именно простые мужики-крестьяне и накрепко связанные с ними мелкие «дворяне-послужильцы», у которых «всего и знатья-то – сабля да конь», составляют становой хребет будущего Русского государства. Они занимаются крестьянским трудом, торгуют, строят города, соборы, но при необходимости становятся на защиту своей земли.

Хотя Федор, Мишук, Никита всей немудреной жизнью соединены каждый со «своим боярином» – тысяцким, на самом деле они служат Руси. Об этом с гордостью заявляет Никита Федоров, перешедший к боярину Хвосту: «А к тебе, Алексей Петрович, я не бабы ради и не тебя ради пришел, а с того, что стал ты тысяцким на Москве, а мы, род наш, князьям московским исстари служим!» («Великий стол»).

Глубоко взаимосвязанным со всеми другими сословиями предстает и духовенство. Уходит в монахи Грикша, брат ратника Федора Михалкича, и становится келарем в Богоявленском монастыре Москвы. Сыновья обедневшего ростовского боярина посвящают себя церкви: это и подвижник Земли Русской преподобный Сергий, и его брат, духовник Великого князя Семена – Стефан. Прослеживает писатель и смену духовной власти на Руси. Занимающие митрополичий престол Кирилл, Максим, Петр, Феогност и Алексий, пожалуй, принадлежат к числу любимых и наиболее удачных литературных образов, воссозданных автором в соответствии с историческими прототипами.