— Доверяй, но проверяй! Пошли к Ане Кругловой.

— Так рано же!

— Подождем у дома.

Двадцать шестой дом ничем внешне не отличался от тридцатого: тот же проект, такого же неопределенного цвета облезлые стены, мусорные контейнеры перед подъездом и стая голодных котов, шарящих вокруг них в поисках еды. Все было одинаково, как будто один двор содрали через копирку с другого. Только ребятни в тридцатом доме было больше, а вот старух на лавочке — ни одной.

Девчонки перед домом прыгали через резинку, забытую игру моего детства, а мальчишки гоняли старый футбольный мяч по площадке. Была еще песочница, сбитая из широких досок и доверху засыпанная песком. Очевидно, песок завезли совсем недавно, его было очень много, целая гора, и был он еще чистым и желтым, а не землисто-серым, каким обычно бывает в большинстве песочниц.

Облом проводил мой взгляд:

— Странный народ — в зиму завезли гору песка. Дождями и снегом его вымоет, химией пропитается, собаки и кошки… А весной дети будут играть в грязи.

— Когда дали песок, тогда и привезли. Чему ты удивляешься? Пошли к детворе, спросим, где живут Кругловы.

Облом остался стоять в стороне, а я направилась к девчонкам, с азартом скачущим через резинку. Игра была в самом разгаре, юбки раскрывались как парашюты, а юные создания проявляли такую прыгучесть, что им позавидовали бы кенгуру.

Одна из них сделала ошибку, и игра прервалась. Дождавшись «смены караула», когда две девчонки менялись местами, я аккуратно влезла со своим вопросом:

— Девочки, здравствуйте. — На меня с интересом уставились четыре пары любопытных глаз. — Мне нужна Анна Круглова, не скажете, в какой квартире она живет?

— А мамы еще дома нет, — ответила самая маленькая из девочек. — А вы ее подождите, она вот-вот должна подойти с работы.

— А ты ее дочь?

— Да. Я Валя.

— Валя, Валечка, Валюша. Редкое у тебя имя. — Я улыбнулась и протянула руку, чтобы погладить по голове ребенка. Но она увернулась, ее мой прилив нежности почему-то насторожил, да это, наверное, и правильно — незнакомым людям доверять нельзя.

— Меня в честь бабушки назвали, — серьезно сказала девочка. — Только мама говорит, зря она это сделала, можно было и покрасивее имя найти, все равно папа нас знать не хочет.

— А бабушка? Разве ей неприятно, что тебя в ее честь назвали?

— Может, и приятно, — Валюша пожала худенькими плечиками и нахмурила свой детский лобик, — только я была тогда маленькая, а сейчас ее нет, она умерла. Я ее даже не помню, у нас нет ни одной ее фотографии, это ведь папина мама. И мамина мама тоже умерла, только еще раньше. Мы с мамой сироты, нам помогать некому, вот она и работает с утра до вечера.

— И ты все время одна дома?

— А вы меня не жалейте, я все сама могу делать: и макароны сварить, и картошку пожарить. А вот и мама идет. — Валя кивком показала на молодую женщину, приближающуюся к дому. Женщина была еще далеко, а Валя уже кричала: — Мам, тут тебя тетя какая-то спрашивает.

Женщина прибавила шаг и через минуту была рядом с нами. Она переложила из одной руки в другую увесистую сумку и спросила:

— Вы меня ждете?

— Вас. Мы бы хотели с вами поговорить. Может, отойдем в сторонку?

Женщину мое предложение вполне устроило, приглашать незваных гостей в дом ей не хотелось. А поговорить на улице? Почему нет!

— Хорошо, если только недолго.

Она направилась с сумкой к ближайшей лавочке. Мы с Обломом последовали за ней.

— О чем пойдет разговор? — устало спросила Круглова.

— Разговор пойдет о Валином отце.

— Не буду говорить об этом подонке. — Анна схватила сумку и собралась уходить.

— Подождите, вы даже не знаете, кто мы.

— Наверное, пришли деньги с него требовать. Верно? Только зря вы ко мне забрели. Он на родного ребенка алименты отродясь не платил.

— Нет, Аня, мы не деньги пришли с него требовать. Нам нужен он сам.

Круглова внимательно посмотрела на нас, смутные догадки закопошились в ее голове:

— Из милиции будете? Как я сразу не догадалась? Только чем я могу вам помочь? Со Славкой мы не общаемся почти восемь лет. Он даже, когда Валя родилась, ни разу не зашел.

— А мать его, Валентина?