— А скажите, не была ли эта посуда такого нежно–абрикосового цвета? — равнодушно осведомился Найджел, опустив глаза.

Миссис Блейн изумилась:

— Да. Но откуда вы…

— Я забыла вас предупредить, — вмешалась Клэр. — У Найджела странный дар. Он настоящий колдун.

— Вы же не раз смотрели на эту посуду, миссис Блейн? Телепатические явления случаются гораздо чаще, чем принято думать, — уклончиво объяснил Найджел. — Наверное, ее продали, когда мистер Майлз обанкротился?

— Этого я вам сказать не могу. После той сцены у директрисы я больше у них не бывала. Очень рассердилась на Милли и на время с ней порвала.

— Но потом вы опять с ней стали встречаться?

— Да. Очень сочувствовала ей, когда отец обанкротился. И, конечно, зря, — она разыграла на этой почве такую душещипательную драму…

— Сколько времени она проработала в книжной лавке?

— По–моему, года два. Потом заболела — если не ошибаюсь, в двадцать шестом году, когда я была на втором курсе в Оксфорде. Сказала, что у нее туберкулез и она едет в санаторий, кажется, в Швейцарию. Теперь уже мне трудно припомнить. Вскоре мои родители тоже уехали из Уимблшема, и я потеряла с ней всякую связь.

— А с мужчинами она дружила, когда работала в книжной лавке?

Тут Джулия Блейн мало чем могла помочь. Она подозревала, что о своих настоящих романах Миллисент не распространялась, болтала только о воображаемых. К тому же в среде, где вращалась Миллисент, банкротство считалось позором, и местная молодежь первое время избегала ее. Миссис Блейн помнит, как этим возмущалась ее подруга.

— А о своих литературных опытах она вам рассказывала?

— О да. Не только рассказывала, но и заставляла читать, — сухо ответила миссис Блейн.

— Она когда–нибудь упоминала, что завела дружбу с молодым писателем, который ей помогает в этих трудах?

— Нет. Но я ведь говорю, что она умела быть очень скрытной.

Клэр, погрузив ложечку в гоголь–моголь, задумчиво сказала:

— В двадцатые годы, по–моему, не было государственного здравоохранения?

— Совершенно верно, детка, не было. Я рад, что вас стали интересовать социальные вопросы.

— Тогда откуда же взялись деньги на санаторий?

— Помнится, она говорила, что расходы оплатил какой–то родственник, — сказала миссис Блейн. — Пообещала прислать адрес санатория, но так и не прислала.

— Простите, что я задаю наводящий вопрос, — медленно произнес Найджел. — Вам или вашим общим знакомым не приходило в голову, что на самом деле она едет рожать или делать аборт?

В Джулии Блейн заговорил мировой судья.

— В то время безусловно не приходило, — решительно заявила она. — Мне, во всяком случае. А если и были какие–то сплетни, я их не слышала. Но в общем это вполне вероятно. Милли была очень бледна. И, помню, когда я в последний раз повезла ее на пикник, ее тошнило. Я–то по неведению приписала это туберкулезу.

— При вас она никогда не называла фамилию Протеру? Или Рокингем? Или Джералдайн?

— Не помню.

Найджел ничего другого и не ждал. Если у Миллисент Майлз в восемнадцать или девятнадцать лет и была связь с мужчиной, она наверняка держала ее в секрете.

— Она использовала людей, — продолжала Джулия Блейн. — Это основное ощущение, которое с тех давних пор у меня от нее осталось. Использовала бесстыдно и безжалостно, как хитрый ребенок использует взрослых.

— Она, видимо, использовала и всех троих мужей, — заметила Клэр. — Думаю, что не брезговала и знакомыми, выводя их в своих нелепых романах.

— О Господи! — простонал Найджел. — Только не говорите, что мне их придется читать!

— Не придется. Я уже прочла.

— Что–о?!

— Пока что первый. Вчера нашла книжку. Изданную в двадцать восьмом году. История невинной молоденькой машинисточки, у которой шашни с очаровательным бездельником. Ее бросают, подвергают остракизму и вообще всяческим унижениям, а потом она выходит замуж за сына хозяина, работягу, который всегда ее любил, молчаливо, скромно и почтительно.

— Боже мой! А ведь первые произведения, как говорят, всегда носят автобиографический характер.

Вскоре после этого деловитая миссис Блейн сказала, что ей пора идти. Найджел выудил у нее кое–какие имена, но не то, которое его больше всего интересовало, тут миссис Блейн не могла ему помочь. Вернувшись в Уимблшем после войны на вечер выпускников, она узнала, что книжную лавку вместе с ее владельцем разбомбило в 1940 году.

«Это проклятое дело — лабиринт из одних тупиков», — говорил себе Найджел, шагая на Флит–стрит. Однако в редакции «Дейли сан» одна из его маловероятных догадок подтвердилась. Заведующий редакцией, с которым он по телефону договорился о встрече, распорядился порыться в архиве. Агентом по распространению «Дейли сан» в районе Уимблшема в 1924 году был некий Артур Джералдайн.