— Научись стоять на ногах, придурок! — Партридж лягнул его в бок.

В дверь постучали.

— Мистер Флетчер, что там у вас происходит? — послышался голос мистера Пибоди. — Постояльцы жалуются на шум!

Джонни распахнул дверь:

— A-а, Пибоди, доброе утро! А мы как раз гимнастикой занимаемся…

Пибоди перевел взгляд на Хатча, который поднимался с пола.

— Наш инструктор по физкультуре, — представил его Джонни. — Тренирует нас каждое утро. Ну что, Профессор, до завтра?

Джим Партридж схватил Хатча за руку и потащил в коридор. Пибоди все еще стоял в дверях, с подозрением уставившись на Джонни:

— Я знал, что совершаю ошибку, мистер Флетчер! Вы опять во что-то впутались…

— Ну, мистер Пибоди, — сокрушенно заметил Джонни, — я начинаю думать, что вы не рады гостям, которые платят за неделю вперед…

— О Господи! — Взмахнув руками, Пибоди повернулся, а Сэм Крэгг с треском захлопнул за ним дверь пинком ноги.

— Ну, Джонни, вопрос исчерпан, — ухмыльнулся он, — раз Миннесота больше не требует нашей выдачи, мы выходим из игры. Пусть Квизенберри сами отдуваются.

— Что ж, Сэм, — произнес Джонни, — если правосудие не заинтересовано в том, чтобы покарать преступника, это становится делом отдельных граждан, таких, как ты и я.

Стиснув голову ладонями, Сэм простонал:

— Так я и знал! Опять неприятности.

Через десять минут они вышли из отеля и перекусили у оранжевого киоска на углу. Стакан апельсинового сока, пара пончиков и чашка кофе на нос оказались не слишком обременительной тратой. Покончив с завтраком, Джонни подозвал такси.

— Завтрак за десять центов куда ни шло, — сказал Сэм, — но такси…

— Мы спешим. Уэст-авеню, пожалуйста, — обратился Джонни к водителю.

— К греку, что ли? — вздохнул Сэм.

— К греку. Хочу увидеть собственными глазами, в каком он настроении сегодня. Вчера, если помнишь, ему очень хотелось заполучить те часы.

Через двадцать минут они подъехали к высокому зданию, фасад которого выходил на доки на реке Гудзон. Джонни заплатил таксисту и прибавил пять центов чаевых, отчего таксист что-то пробурчал под нос.

Джонни обвел взглядом здание.

— «Эгейские губки», — прочел он надпись на медной дощечке у входа, — «Президент компании Николас Бос». И не подумаешь, что у нас в стране покупают такую прорву губок! А ведь этот тип собирался выложить семьдесят пять кусков за часики с побрякушками!

Они вошли. Секретарша с лошадиными зубами и лицом, смахивающим на сыр рокфор, заставила их произнести свои фамилии по буквам, затем позвонила по телефону. Через секунду она прикрыла трубку рукой:

— Вы по какому делу?

— Мы относительно часов, — сказал Джонни. — С мистером Босом мы познакомились вчера, в Хиллкресте.

Девица сообщила в трубку дополнительную информацию, потом кивнула. Дверь за ее стойкой рывком распахнулась, и оттуда с распростертыми объятиями им навстречу вышел Николас Бос:

— Входите, джентльмены! Я так рад вас видеть! Входите, пожалуйста.

В кабинете поставщика губок находились штук пятьдесят часов. Все они показывали правильное время — девять сорок восемь. Бос закрыл дверь и с нетерпением повернулся к ним:

— Да, джентльмены? Вы пришел, чтобы продать…

— Продать что, мистер Бос?

— Может быть, часы?

— «Говорящие часы»?

Николас Бос чуть не сомлел от счастья.

— Она у вас? — прошептал он.

— Нет, — ответил Джонни. — Прошлой ночью их украли из особняка Квизенберри в поместье Хиллкрест.

Разочарование тенью пробежало по оливковому лицу поставщика губок.

— Но я читать об этом в газета! Я думать, может, вы…

— Почему вы решили, что это мы?

— Но ведь вы… как по-вашему… бывшие заключенные. Я видеть вас вчера. А сегодня утром, когда я читать газета, я думать — это заключенные украсть часы.

— А я-то считал, что грабитель как раз вы, — грубо прервал его Джонни.

— А я, чтоб вы знали, не бывший заключенный, — добавил Сэм.

— Ох! Я так извиняюсь, но миссис Квизенберри, она сказал…

— Поскольку я джентльмен, — заявил Джонни, — я ничего плохого о леди не скажу. Разве только то, что она напоминает мне мошенницу, которая однажды вытащила у меня в такси кошелек.