Пэндер пригнулся и был уже готов снять свои солнцезащитные очки, Фелл все продолжал улыбаться.

— Ты видишь боксера с прекрасным носом, — продолжил Фелл, — и начинаешь чувствовать — каким же надо быть бессердечным бойцом, чтобы решиться нанести ущерб такой красоте. Взгляни на него!

Милли Борден перевела взгляд с одного мужчины на другого. Затем она непроизвольно попятилась. Ей было невдомек, что тут происходило, но чем все это может закончиться, она прекрасно поняла. Милли начала пятиться, потому что запахло дракой. Пэндер напрягся, стоя на ногах, руки его описывали круги, лицо стало злым, но дело тем и ограничилось. Он впился в Фелла пристальным взглядом, и все, что увидел, были его глаза с опущенными ресницами на полуприкрытых веках. И тут что-то случилось с Пэндером: он внезапно увидел самые суровые и безумные глаза из тех, что когда-либо доводилось видеть ему в своей жизни.

Пэндер упустил момент, а Фелл улыбнулся и произнес: «Пока!» — и пошел к двери.

Крипп последовал за ним, а затем уселся за руль и повел машину. Ему хватило и разговора с Пэндером, отголоски которого все еще стояли в его ушах. Он даже не пытался на сей раз получить какие-либо разъяснения от босса. Крипп поехал было к дому Фелла, но тот сказал:

— Что произошло с твоей хваленой памятью, Крипп? Забыть о столь важной вещи?!

— Какой?

— Поезжай обратно к «Аламо». Я должен сделать звонок по поводу Баттонхед.

Крипп не слышал, о чем, собственно, шел разговор, потому что Фелл отослал его домой и не виделся ни с кем до самой ночи. Затем Фелл вызвал такси и отправился домой. Возле дома он вылез из машины и пешком отправился к подъездной дорожке. Дождевальная установка была по-прежнему включена и, шелестя в темноте, обдавала Фелла приятной водяной пылью. Он сделал шаг назад и попытался различить, как выглядит трава, но света здесь было слишком мало, поэтому прошел прямо в дом.

Дженис принимала ванну. Сама ванна из мрамора была круглой, со ступеньками, ведущими вовнутрь, и достаточно большой, чтобы двое, широко раскинувшись, могли свободно уместиться на поверхности и даже плавать по кругу. Дженис услышала, как Фелл поднимается по лестнице, и начала было вылезать из воды, но передумала и стала дожидаться его.

— Сделай это снова, — произнес он от двери.

Она с плеском уселась и ответила:

— Привет, Том! Сделать — что?

— Перекатись, как только что.

Дженис подтянула колени и улыбнулась:

— И прыгнуть через обруч? Или поймать рыбку в воздухе на лету?

— Для этого ты недостаточно хорошо обучена. Горазда лишь на самые простые трюки. Как, например…

— Сама знаю.

Он подошел ближе и уселся на табурет, обтянутый ворсистой тканью.

— Сейчас, будь у меня рыба, — тут он вытянул руку, — я, возможно, смог бы заняться твоей тренировкой.

— За рыбой я выпрыгивать не стану, — возразила она. — Вот поцелуй — другое дело! — Дженис выпрямилась.

Фелл наклонился, и они поцеловались.

Когда она отстранилась, то совсем близко увидела его открытые глаза. Ей стало не по себе. Она снова уселась в воду, чувствуя себя не совсем удобно, но, когда вновь подняла взгляд, Фелл уже не выглядел каким-то не таким, разве что, пожалуй, усталым.

— Тяжелый выдался денек, Том? — Дженис потянулась за губкой и выжала ее себе на голову.

— С чего ты взяла?

— Выглядишь усталым.

— А еще что? — Лгунья из Дженис была никудышной.

— Крипп звонил, — призналась она. — Он никогда прежде не звонил сюда…

— И что сказал?

— Просил, чтобы ты ему сам перезвонил. Ты же знаешь — он никогда не говорит со мной о бизнесе.

— Тогда о чем он вообще мог с тобой говорить? — Фелл задал вопрос как бы между прочим.

Но Дженис не обманывалась насчет кажущейся безразличности Фелла, поэтому ответила:

— О том, как беспокоится о тебе. О том, как сегодня все шло не так, как нужно.

Она выронила губку и перевернулась на живот. Стала плавать с таким видом, словно ее вовсе не интересовало — ответит он ей или нет. И Фелл продолжал свою игру тоже, не глядя на нее и продолжая говорить безразличным тоном:

— Крипп тревожится. Мой первый день после возвращения… сама можешь догадаться, каково мне. — Фелл взглянул на Дженис. Она опять приняла сидячее положение, и им обоим стало ясно — нет причины скрывать друг от друга что-либо.

— Пожалуй, сегодняшний день в некотором роде можно считать неудачным, — признался он.