Шрифт:
В системе каждый элемент наделен «конструктивной функцией», которая представляет собой явление сложное, «поскольку элемент соотносится сразу: с одной стороны, по ряду подобных элементов других произведений-систем и даже других рядов, с другой стороны, с другими элементами данной системы (автофункция и синфункция)». Разъясняя эти сложные мысли, Ю.Н. Тынянов отмечает, что лексика данного произведения (например, архаизмы в одах М.В. Ломоносова) соотносится одновременно и сразу «…с литературной лексикой и общеречевой лексикой, с одной стороны, с другими элементами данного произведения – с другой».
С этим положением часто спорили ученые разных школ. Однако отсюда ясно следовала мысль о невозможности «имманентного» изучения произведения как системы «вне его соотнесенности с системою литературы». Литературное произведение в концепции формалистов само по себе является системой, связанной с другими системами. Возникает идея «контекста», которому было суждено стать одним из главных «героев» теории литературы в эпоху структурализма.
Ю.Н. Тынянов отмечает, что один и тот же факт может иметь разную функцию, разное дифференциальное качество в зависимости от того, с каким рядом он соотносится. Так, «…дружеское письмо Державина – факт бытовой, дружеское письмо карамзинской и пушкинской эпохи – факт литературный». Вхождение бытового речевого материала в литературу, превращение дружеского письма в литературный факт связано с тем, что в эпоху Карамзина ода М.В. Ломоносова «износилась» литературно. В салоне произошло закрепление новой литературной функции за бытовыми речевыми формами.
Благодаря системному подходу расширяется взгляд на литературный ряд, который исследователи начинают соотносить с другими рядами. Литература, поясняет Ю.Н. Тынянов, представляет собой «…систему функций литературного ряда в непрерывной соотнесенности с другими рядами». Все это не означает, однако, что утрачивается специфическая природа литературы. По точному замечанию Б.М. Эйхенбаума, литература «…не порождается фактами других рядов и потому не сводима (курсив Б.Э.) на них» [185] . Если имманентные законы истории литературы определяют смену конкретных литературных систем, то «…темп эволюции и выбор пути эволюции при наличии нескольких эволюционных путей» внутренние законы литературы не объясняют.
185
Эйхенбаум Борис, Литературный быт // Texte der russischen Formalisten: In 2 Bd. Bd. 1 / Hrsg. v. Jurij Striedter. – Munchen, 1969. S. 474. Примечательно, что статью «О литературной эволюции» Ю.Н. Тынянов посвящает Борису Эйхенбауму, соратнику по ОПОЯЗу и другу.
Здесь главная мысль о наличии «нескольких эволюционных путей», которые нельзя объяснить или вывести только из внутренних законов литературы. В совместных тезисах «Проблемы изучения литературы и языка» (1928) Ю.Н. Тынянов и P.O. Якобсон утверждают, что «…вопрос о конкретном выборе пути» или хотя бы выборе доминанты «…может быть решен только путем соотнесенности литературного ряда с другими историческими рядами». Эту «соотнесенность» ученые называют «системой систем», имеющей свои структурные законы. Здесь глубоко угадан вероятностный характер развития литературы, который P.O. Якобсон и Ю.Н. Тынянов понимают как «неопределенное уравнение». На первый взгляд может показаться парадоксальным, что одни и те же истоки обнаруживаются у теории литературы и теории термодинамики И. Пригожина.
Системность мышления формалистов проявилась в том, что они отошли от противопоставления диахронии и синхронии, восходившего к лингвистическим концепциям Фердинанда де Соссюра. Они не видели больше принципиальной значимости в противопоставлении «понятия системы понятию эволюции», поскольку «…каждая система дана обязательно как эволюция, а с другой стороны, эволюция носит неизбежно системный характер». Другими словами, на макроуровне они обнаружили действие прямых и обратных связей.
Представляются исключительно важными мысли Ю.Н. Тынянова о «тесноте стихового ряда, о том, что смысл каждого слова в стихе возникает «…в результате ориентации на соседнее слово…» [186] .
186
Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка // Литературный факт / Вступ. ст. В.Н. Новикова. – М., 1993. С. 81.
Ю.Н. Тынянов описывает особую «сукцессивность», подсказывающую силу стиха и определяющую развертывание текста, его становление. Именно «второстепенные» признаки значения, индуцированные контекстом, придают слову ту семантическую «открытость», о которой позднее размышлял Ян Мукаржовский [187] . Однако она же определяет и семантику текста в целом. Повторное прочтение одного и того же стихотворения (или текста) демонстрирует это контекстуальное приращение смысла, который свободно движется в прямом и обратном направлениях. Тем самым на микроуровне, на уровне стихотворного текста, было подмечено действие общих законов системы «литература».
187
Мукаржовский Ян. Структуральная поэтика… С. 116. Таким образом, можно сказать, что произведение в литературе предстает как система, запускающая движение контекстуальных смыслов разных уровней в прямом и обратном направлении. Эта семантическая активность возникает в результате соприкосновения текста с воспринимающим сознанием. Смысл произведения предстает как колеблющаяся, переменная величина. Однако колеблется он вокруг некоего смыслового ядра, возникающего в результате встречи воплощенных в тексте интенций автора, читательских ожиданий, а также «памяти жанра». Другими словами, каждая подсистема системы «литература» содержит трансляцию, перевод всей художественной коммуникативной цепи на свои определенные уровни. Возникает «внутритекстовая» коммуникативная цепочка. См.: Левин Ю.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. – М., 1998. С. 467. Имманентные законы литературы содержат информацию о правилах подобной трансляции внешнего во внутреннее и наоборот (во втором случае текст можно рассматривать и как «единый сигнал»). См.: Левин Ю.И. Избранные труды… С. 464.
Показательна перемена терминологии в этом пассаже. Для описания контекстуальной синонимии понадобился научный язык Пражского лингвистического кружка и позднейшего структурализма. Однако без формального метода эти идеи не получили бы своего развития.
Чтобы осветить «художественное произведение» во всей его внутренней динамичности и сложности, формальный метод стремится отсечь «автора» и «читателя». Это – доминанта метода. Однако такой угол зрения не означает «запрет» на анализ других элементов системы «литература». Формальный метод также не является универсальным или единственно возможным. В системе «литература» он сфокусирован на самой литературе. Работы второй половины 20-х годов обозначили новые горизонты развития теории литературы. Представители формального метода вышли за его первоначальные границы. Был поставлен вопрос о системе соотнесенностей и взаимодействий элементов срединной части цепи художественной коммуникации «традиция текста – текст – реальность». Структурализм осмыслит их как единую знаковую систему [188] .
188
С. Бернштейн, талантливый филолог, член ОПОЯЗа, рассматривал произведение «…как выразительную систему sui generis – как внешний знак эмоционально-динамической системы внечувственных элементов, сводящихся к беспредметным эмоциям». Далее автор отмечал, что «…функционирование художественного произведения в качестве знака…» обусловлено его структурой, которая, в свою очередь, определяется соотношением материала и формы. Художественное произведение С.И. Бернштейн определял «какчувственную данность», как форму, т. е. «знак… содержания». См.: Бернштейн Сергей. Эстетические предпосылки теории декламации // Texte der russischen Formalisten: In 2 Bd. Bd. 2 / Hrsg. v. Wolf-Dieter Stempel. – Munchen, 1972. S. 342–348.
Вопросы к теме
1. Почему представители формальной школы испытывали интерес к авангарду в искусстве?
2. Что такое «прием»? Можно ли утверждать, что прием «остранения» использовал в «Путешествии Гулливера» Дж. Свифт?
3. В чем суть полемики М.М. Бахтина и ученых его круга с формалистами?
4. Что такое «литературность»? Чем «бытовой факт» отличается от «факта литературного»?
5. Назовите основные признаки «системы» по Ю.Н. Тынянову.