Ну, может, немного и беспокоило бы — главным образом потому, что пришлось бы оторваться от многих вещей, к которым я так привык, от чего-то, что буквально вросло в меня и во что врос я; но это примерно то же самое, что расстаться на какое-то время с удобствами, с уютом. Человек как следует устроился, ему хорошо, а тут приходится уезжать: естественно, ему не хочется, он нервничает, злится. Но страх? Нет: страх — это другое. Вот что я тебе скажу, дорогая: если в этом деле тебя что-то пугает, значит, ты опасаешься что-то потерять.

Но в таком случае я должна была бы испытывать не страх, а, как ты сказал, тревогу, беспокойство…

Неуверенность…

Да, может быть, вернее всего было бы назвать это так. На самом деле я не рискую потерять ни любовь мужа, ни любовь дочерей, разумеется, в этом смысле не о чем беспокоиться. Правда и то, что я могу приезжать на каникулы — каждые каникулы. В общей сложности это будет месяца по три в год — кажется, так, более или менее, не знаю точно, мне как-то не пришло в голову справиться об этом, но я выясню. Эту возможность я учла. Нет, спасибо, я не хочу больше вина. А может, просто я старею и начинаю бояться каких-то вещей, которых не боялась прежде.

Ты так думаешь?

А почему бы и нет? Не переоценивай меня.

Я не переоцениваю тебя. Я просто обращаю твое внимание на то, что ты готова уехать в чужую страну и покинуть семью ради попытки улучшить свое положение, которое твои коллеги и так наверняка считают завидным. И задаюсь вопросом: разве это называется стареть?

Да, правда, это забавно. Ты уединился здесь вдали от мира, а я приезжаю поговорить о скачке, который собираюсь сделать. А может, и неплохо, что мне удалось немного расшевелить тебя — сдвинуть с места, как замшелый камень.

Я уже покончил со своей карьерой и теперь занимаюсь самим собой: какое уж тут движение? Дальше-то некуда.

Ты поняла? Ты без малейшего колебания заняла мое любимое кресло. О нет, не вставай! Оставайся в нем, ты выиграла его. Ты решительный человек. И в твоей жизни всегда будут происходить подобные вещи.

Ты мне завидуешь?

Очень. Обладай я твоей натурой, я оказался бы гораздо дальше.

Дальше? Ты хочешь сказать, выше? Севернее, чем сейчас?

Куда севернее. Как минимум в Англии. А может, и еще выше — на Шетландских островах. Или еще дальше — в стране гиперборейцев.

Нет. Туда ты не сможешь добраться.

Добраться смогу. Вот чего не смогу — так это вернуться. Если бы я добрался туда, то сейчас бы не разговаривал с тобой. Но я остался здесь. Смиренный мыслитель — оракул, с которым явилась посоветоваться решительная принцесса. Мой дом — это последний кордон, где можно отдохнуть перед тем, как пересечь неверное море, чтобы вступить на незнакомую землю. Но давай представим себе: что, если бы все было наоборот, если бы мой дом действительно был последним пределом земли, если бы он был тем самым спиральным замком, откуда не возвращаются? А может, это конец твоего путешествия, и ты разговариваешь со мной у врат замка. В этом случае, дорогая моя, тебе надлежит вернуться на свое место штатного преподавателя, и повседневная жизнь снова завладеет тобой, и ты будешь счастлива до конца своих дней.

Ну и фантазия же у тебя.

Или нет: ты станешь профессором, получишь кафедру — я уверен в этом. Ты всегда и во всем будешь достигать максимума своих возможностей.

Ты пытаешься обидеть меня?

Я пытаюсь сказать вам, благородная принцесса, чтобы вы остались по эту сторону моря.

Какой ужас, ты похож на какого-то провинциального Мерлина.

В таком случае, я вновь перевоплощусь в более достойный образ — педагога-пенсионера.

И напомнишь мне о том, что ты сам был профессором, потому это тебе и кажется такой мелочью.

Мне кажется, что это подходящее место для тебя, а еще мне кажется вполне уместным твое честолюбие. Получить кафедру — высшая точка карьеры. Чего же ты еще хочешь?

Скажи мне одну вещь: чего еще, по-твоему, я могу хотеть?

Я знаю только, чего тебе следует хотеть, и предсказываю, что ты добьешься этого: кафедры. Более того, я уверен, что ты уже прилагаешь усилия в этом направлении. Ты всегда была очень, очень честолюбива. Напротив, твой интерес к работе у Армстронга, или как его там, выглядит скорее капризом. Если ты поддашься ему, то можешь погубить все.

А тебе не кажется, что этот каприз, как ты его называешь, станет самым важным пунктом моей научной биографии?

Гм.

Ты разочаровываешь меня.

Ты хорошо знаешь университет, и тебе прекрасно известно, что подобное бегство под крылышко светила будет расценено всего лишь как проявление снобизма или провокация. Единственная карьера, которую ценят в университете, — карьера государственного служащего от педагогики. С каких это пор государственные служащие думают, принимают решения или обучаются на стороне? В сто раз предпочтительнее держаться какого-нибудь местного профессора, чем пытаться научиться чему-то у светила международного масштаба. Учась чему-то, прокладывая себе дорогу к мудрости, ты становишься врагом системы. Неужели ты не понимаешь?