Наш разговор прервал зазвонивший телефон. Бизнесмены стараются не говорить по телефону о наличных деньгах, беспокоятся, что их могут прослушивать враги или «органы». Поэтому и появились словечки «лимон», «нал», «штука», смысл которых сегодня ясен каждому; но диалоги получаются просто феерические:

– Послушай, братан, займи мне металла. Срочно нужно. К утру у меня в сейфе должно лежать ровно две тонны зеленого металла. Стокилограммовыми, конечно. Ну, спасибо, выручил.

Итак, вспомнив рассуждения Строителя, я решил заняться строительным бизнесом. Снял офис в престижном месте, купил, как и положено, «два стола и три стула» и приступил.

Легко сказать «приступил». Первое время руки опускались от бессилия. Как оказалось, рынок был давно поделен, репутации у меня в строительном деле еще не было – ее только предстояло создать, и особенных связей с потенциальными заказчиками я не имел. Но Шеф давно разучил меня отчаиваться, и тогда я призадумался.

В то время был бум строительства коттеджей. В стране развернулось массовое соревнование среди богачей и чиновников за строительство самого помпезного, самого крутого, самого престижного особняка. Особый шик состоял в том, чтобы построить свое гнездо в заповедной зоне, на берегу небольшой, заманчиво журчащей речушки, но получить там участок было практически невозможно. Заповедники охраняются законом, и строительство жилья там было запрещено. Бедные чиновники зубами скрежетали, но обойти закон боялись. Поднимется шум, дойдет до самых верхов и тогда, того и гляди, отлучат от кормушки.

Я специально поехал посмотреть на одну из заповедных зон. Тысячи горожан приезжают сюда отдыхать, поэтому мусором завалены оба берега реки. И тогда у меня родилась отличная идея. Во-первых, заповедник надо спасать, во-вторых, здесь все необходимо облагородить, в-третьих, использовать в государственных интересах. Так появился, ныне почивший, Инновационный фонд социальных технологий (а по сути те же «Рога и копыта»). Несколько статей в прессе и парочка выступлений на телевидении сделали свое дело. Газеты требовали спасти заповедник и использовать его в интересах народа. К решению этой задачи и приступил мой фонд, предлагавший создать на территории заповедника центр социальной реабилитации и адаптации (именно так, напишете «дом отдыха» или «курорт», считай, все пропало, люди сразу поймут, что им это будет недоступно), и в первую очередь для жертв политических репрессий и для лиц, страдающих дистоническим синдромом. Честно говоря, я не совсем понимаю, что это такое, но нанятый мною на должность президента фонда бывший журналист Муся (это кличка, он известный в определенных кругах пройдоха) сказал, что так надо.

Мэр города, искренне заботящийся о состоянии нашей природы, понял меня с полуслова. Официальным решением побережье было передано в распоряжение фонда. Председатель банка, так же как и мэр, тоже оказался человеком умным и в кратчайший срок выдал мне кредит на развитие. В заповедной зоне выросло двадцать великолепных коттеджей. И только один дотошный телевизионщик все недоумевал, зачем строить такие дворцы. На что не менее дотошный Муся с гневом в голосе отвечал:

– Прошли те времена, когда люди должны были обитать в клетушках. Надо жить завтрашним днем.

Теперь предстояло самое главное. Когда строительство близилось к завершению, фонд вынужден был заявить о своей финансовой несостоятельности, кредит, взятый в банке, предстояло возвращать. Моя строительная компания выкупила, естественно, с ведома банкира задолженность фонда перед банком. Все, дело сделано! У строительной компании не было и нет никаких обязательств по строительству каких-либо центров. По закону она вправе поступать со своей собственностью так, как заблагорассудится. Коттеджи были проданы с аукциона. Вы правильно меня поняли. Один из них достался дочери мэра, другой председателю банка по сходной цене. И только после этого кредит был благополучно погашен.

Я мог не рассказывать эту историю – она, безусловно, неприятна. Но я обещал быть откровенным и выполняю свое обещание. Поймите меня правильно, властям было «до лампочки» состояние заповедника, он был обречен, это понимали все, даже тот дотошный телевизионщик. Я вывез тонны мусора, очистил реку, из которой теперь можно пить, посадил прекрасные голубые ели и березки. Можно ли меня в чем-то обвинять? Обворовал ли я бедного, убил ли невиновного, отобрал ли у слабого?

А если честно признаться, мне и самому это противно. Но «такова се ля ви», как говорит Муся.

Давайте оставим эту тему, не эту историю я рассказываю.

В самый разгар эпопеи с фондом ко мне неожиданно пришла Рима. Моя секретарша с квадратными от испуга глазами ворвалась в кабинет и сообщила, что к нам пожаловал официальный представитель правительства. Я распорядился приготовить кофе, надел галстук и приготовился к встрече. Когда к вам приходит без приглашения большое начальство – жди неприятностей, верная примета.

Секретарь пригласила посетителя, взглянула на меня и, с перекошенным от ужаса лицом, удалилась. Но я, как вы догадались, был взволнован совсем по другой причине. Передо мной была Она. Предмет юношеских мечтаний, причина душевной боли. Рима похорошела еще больше – теперь передо мной была не юная девушка, а настоящая женщина, восхитительная, прекрасная. В строгом деловом костюме, ненавязчиво подчеркивающем безупречную фигуру, без лишней косметики, она казалась сошедшей с обложки популярного женского журнала.

Сейчас трудно кого-то удивить стройной фигурой, ухоженным лицом и уложенной волосок к волоску прической. Невидимая фабрика, выбрасывающая на рынок жестокий женский стандарт «90-60-90», работает в три смены и без выходных. Если вам вдруг вздумается вогнать женщину в тяжелую форму депрессии, подвергнуть мучительным испытаниям голодом, то скажите ей, что у нее округлились щечки и слегка расплылась талия.

А я мечтаю о Женщине, мне недостаточно владеть моделью, пусть даже с приставкой «топ». Хочу быть правильно понятым, есть навязываемые нам эталоны красоты типа Клаудии Шиффер или Наоми Кэмпбел, а есть не уступающие им по красоте Мишель Пфайфер или Изабель Аджани. Так вот первые две оставляют меня совершенно равнодушным, а другие... в них кроется нечто особенное, истинно женское. Но перечисленные мною звезды остаются виртуальными, а Рима... Она настоящая, но так же недоступна.