Теперь вы поймете, почему я был внешне холоден и стандартно вежлив. Однако ее очаровательная улыбка осветила кабинет – наверное, я зажмурился в тот момент.

– Привет, Олег. Случайно узнала о твоем фонде, проходила мимо и решила зайти, – приветливо заговорила она.

– Спасибо. – Я изо всех сил старался быть сдержанным.

– А чем же занимается твой фонд? Такое сложное название...

Мне стоило немалых усилий взять в себя в руки. Я кратко рассказал о проекте, не уточняя деталей. Затем попросил Риму рассказать о себе. Она долго и увлеченно рассказывала о заграничном турне, о неинтересной, но поучительной работе в правительстве – а я восхищался ее точностью в восприятии деталей, умением видеть нюансы, понимать происходящие в стране глобальные процессы. Но почему-то ни слова о муже, о своей семейной жизни (детей, как я понял, она еще не завела). Она изменилась, стала взрослее и мудрее, при этом давала забавные и очень точные портреты своих сослуживцев и знакомых. Было приятно узнать, что дядя Женя еще помнит обо мне, интересуется у Римы, встречала ли она меня. Обещала передать ему мои наилучшие пожелания. Я оживился, увлекся разговором и чуть было не забыл о своем намерении держаться от нее на безопасном расстоянии.

И вдруг Рима спросила:

– Ты опять стал... нормальным человеком. – Она смутилась, понимая, что сказала бестактность. – То, о чем ты говорил во время нашей последней встречи, в прошлом?

Мне показалось, что в ее голосе зазвучали нежные нотки, но я не мог позволить себе быть слабым. Рима принадлежит другому человеку, лозунг «давай останемся друзьями» меня абсолютно не устраивает, пытаться пристроиться на должность любовника – противно. Либо все, либо ничего. Вот почему я ответил жестко:

– Моя жизнь, Рима, принадлежит мне и только мне. Если ты думаешь, что я был «ненормальным» и о чем-то жалею, то ошибаешься. Я многое понял за это время и стал таким, каким ты видишь меня сегодня. Возможно не лучше, но и не хуже.

Рима прикусила губу, о чем-то задумалась и произнесла:

– Я не хотела тебя обидеть или задеть самолюбие. Извини.

Она встала, собираясь уйти, но наша встреча не должна была закончиться вот так. Укоряя себя за излишнюю жесткость и чтобы снять возникшее напряжение, я предложил выпить за встречу. Она неожиданно согласилась.

– Не предлагаю тебе шампанского, но кроме него у меня только коньяк и виски.

Рима предпочла коньяк. Собираясь уходить, она неожиданно спросила:

– Скажи, ты сейчас один? – Она пыталась придать лицу безразличное выражение, но я ощущал ее волнение.

Эти женские вопросы «в лоб» всегда ставят в тупик. Я, физически здоровый и материально обеспеченный молодой человек, не могу оставаться одиноким. Естественно, в моем холостяцком «пентхаусе», как называют мою квартиру друзья, нередко раздаются женские голоса, а некоторые из обладательниц этих голосов на некоторое время обзаводятся своими тапочками. Но вы-то понимаете, что все это не то.

– Нет, – почти честно ответил я, не оставляя никакой надежды ни ей, ни себе.

Она хотела еще что-то спросить, но передумала.

Казалось, что жизнь шла своим чередом, не ослепляя неожиданными вспышками и не пугая крутыми поворотами. Мы с Антоном притерпелись, притерлись друг к другу. Его образ жизни и манера поведения уже не вызывали у меня острых приступов раздражения. Мало того, я находила в нем не замеченные прежде положительные качества. Импонировало то, как бережно он относится к своим студенческим друзьям. Их жизнь складывалась по-разному. Кто-то был на гребне успеха, возглавляя серьезное государственное ведомство или занимая должность президента крупной компании, а кто-то работал учителем в школе или прорабом на асфальтовом комбинате. Они были разными, в том числе и по вероисповеданию: христиане, мусульмане, атеисты. Но, собираясь вместе, эти ребята говорили не о том, что их разделяет, а о том, что их интересует. От их хохота, когда они вспоминали студенческие проделки, сотрясались стены нашей квартиры.

– Представь, что вытворил Махмуд, – со смехом рассказывал Антон, – решил стать святым. Почти месяц держал пост, не глотал слюну, не ругался матом и даже к жене не прикасался. Не положено, говорит. Но когда пост закончился, загулял на полную катушку, три дня дома не ночевал!

Ничего смешного в этой истории я не увидела, но у Антона специфическое чувство юмора. С душком.

Массовое перевоплощение наших сограждан из коммунистов и комсомольцев в фанатичных верующих действительно пугало. Среди наших знакомых стали появляться не только правоверные мусульмане и христиане, но и кришнаиты, баптисты и бог знает кто еще. При этом они не всегда считали грехом пользоваться плодами сексуальной революции и поддерживать свою веру значительным количеством алкоголя. Прибавьте к этому всеобщее одержимое увлечение экстрасенсами, гороскопами, ясновидением, хиромантией и тому подобным. Массовое помешательство какое-то. Поверьте, мне самой это все интересно, порой происходят настоящие чудеса, но и от реальности отрываться тоже неправильно. И здесь я, пожалуй, согласна с Антоном, который свою позицию формулирует так:

– Не надо ставить вопрос в такой категоричной форме: «Верить или не верить?» Воспринимай происходящее по принципу фотоаппарата, необъяснимые события или явления фотографируй в памяти и откладывай на полочку. Когда-нибудь всему найдется объяснение. А слепая вера может привести к непредсказуемым последствиям. Оглянись, сколько ужасных примеров вокруг.

Он прав. Моя дальняя родственница настолько увлеклась всем сверхъестественным, что бросила работу, забыла о семье и пропала. Говорят, ее видели в какой-то секте на другом конце страны, но милиция, объявившая розыск, уже год не может ее найти. А Любка, моя подруга, с грустью рассказывала:

– Представляешь, мой муж увлекся сайентологией, не знаю даже, что это – секта или официальная религия. О мужском долге содержать семью он забыл. Каждый вечер пропадает в секте, у них там, видите ли, чудеса происходят. Ну, я ему и говорю: «А нельзя ли там с твоим богом договориться о чуде в виде путевки в Турцию? Так хочется отдохнуть...» Но он обиделся. – И, махнув рукой, добавила: – Пусть ходит, зато не пьет и детей любит.

Нашим женщинам много не надо. Лишь бы не пил, не бил да детей любил.