– Он, гад, лучше бы раньше мозговал, как псам в руки не даваться, – буркнул сердито горбун.

– Это я не знаю, я говорю то, чего он мне велел передать. Значит, план у него такой: введут его в магазин и дверь изнутри прикроют, а вы в это время тем же макаром, что в прошлый раз, войдете через подвал в подсобку. Машина должна на пустыре за магазин отчалиться. Когда он с операми спустится в подсобку, вы их там всех переколете и спокойно черным ходом наружу выйдете. Вот и вся его задумка. Сил, он сказал, наверняка хватит, потому что главное в этом деле – неожиданность…

Тишина наступила гробовая, и я даже забыл на минуту про Левченко, а ведь я его вместе со всеми приглашал в засаду – на смерть. И он-то с моим планом вряд ли согласится. Но это от меня уже не зависело, я сделал все, что мог.

Все молчали и смотрели на горбуна, и мгновения эти были бесконечны.

– Толково придумано, – сказал наконец убийца Тягунов. Ему, наверное, казалось несложным заколоть трех-четырех оперативников.

– «Толково»! «Толково»! – заорал, передразнивая его, горбун, и белые десны его обнажились в жутком оскале. – У них тоже пушки имеются! Половину наших укокать там могут…

– Риск – благородное дело, – спокойно сказал Тягунов. – Нас ведь где-то обязательно укокают…

– Типун тебе на язык, холера одноглазая! – крикнул горбун. – Перекокают от глупости вашей! Кабы слушали меня, дуроломы безмозглые, жили бы как у Христа за пазухой! – Потом он повернулся ко мне и спросил раздраженно: – А больше тебе Фокс ничего не говорил?

– Больше ничего. Только Ане велел передать, чтобы она сказала: он за всю компанию хомут на себя надевать не желает, ему вышака брать на одного скучно. Если не захотят его отбить, он с себя чалму сымет – всех отдаст…

– Н-да, н-да, хорошие делишки пошли, – забарабанил горбун сухими костистыми пальцами по столу, и дробь его звучала тревогой. Потом повернулся к банде: – Ну что, какие есть мнения, господа хорошие?

Аня сразу сказала:

– Вы просто обязаны спасти его…

– Ты-то помолчи! Ты под пули-то ментов, чай, не полезешь.

– Это не женское дело! А свое дело я лучше вас делала, все денежки через меня к вам прибежали! – Она кричала в голос, на истерике, судорожно рвались крылья носа, посинело лицо. – И такой же голос, как все, имею!..

– А у нас тут не избирательный участок! – стукнул по столу горбун. – И не собрание. Я вопросы решаю не голосованием, я хочу всех послушать – может, мыслишку кто-нибудь подходящую подбросит…

Чугунная Рожа показал на меня рукой:

– Его убрать отсюда надо – не верю я ему…

Горбун быстро взглянул на меня, помотал головой:

– Пускай сидит – безразлично это.

Лошак оторвался от жратвы, поднял грязную кудлатую голову:

– Пропадет Фокс, жалко. От него мы еще пользу могли бы поиметь. Да и коли он расколется, мы тут заскучаем…

– Ты потому смелый, что думаешь в кабине отсидеться, нас дожидаясь, пока мы там с мусорами душиться будем, – сказал горбун. – Не рассчитывай: с нами в подвал пойдешь, коли решимся…

– Без водилы не боишься остаться? – спросил Лошак. – Есина-то больше нету, чпокнули его менты…

– Не боюсь, – ядовито ухмыльнулся горбун. – В крайнем случае я вон его за баранку посажу… – И показал длинной корявой рукой на меня.

– Ага, – сказал Чугунная Рожа. – Он тебя привезет на Петровку…

– Кончайте базар! – вдруг сказал Левченко, и сердце у меня бешено замолотило: началось! Левченко помолчал и сказал: – Надо идти Фокса вынимать с кичи. Если не вызволим его, тогда и нам всем кранты пришли!..

И снова отодвинулся в тень.

Не мог я понять, что он себе думает, да и горбун не дал мне времени, потому что сказал:

– Я вот что решаю – мы тебя с собой возьмем…

– Зачем? – привстал я на стуле.

– Затем. Допустим, ты мусор – мы тебя если сейчас прирежем, ничего не получим. А возьмем с собой – получим. Коли приведешь нас в засаду, мы тебя первого начнем в куски рвать. У вас ведь какой был план – если ты, конечно, мусор? Ты нам тут песни свои споешь, и мы тебя отпустим, чтобы ты начальству доложился, как нас обхитрил…

– Да что мне с вами хитрить? В гробу я ваши дела видел!

– Знаем, знаем, ты нам лазаря не пой. Только обхитрить меня кишка еще тонка. Я тебя с собой возьму в магазин, и как первого опера увидим, сразу начнем тебя резать, ломтями настругаем, падаль…

Это был для меня непредвиденный поворот. И заканчивался он тупиком – оттуда мне уже наверняка выхода не было.

– Тогда режь меня в клочья сейчас! – сказал я ему. – Никуда я с вами не пойду! Нечего мне там делать…

– А-а! – протянул горбун. – Вот это уже теплее…