— Папа…

— Давай, ложись, а я тебя по спинке поглажу.

— А ты не уйдешь?

— А я тебя по спинке поглажу… — повторил Филипп.

Девочка послушно перевернулась на живот и зажмурилась. Он знал, что Линни любит, когда ее гладят по спинке, и от этих монотонных движений быстро засыпает. Действительно, не прошло и минуты, как она начала ровно посапывать.

Филипп продолжал гладить ее, пытаясь вызвать в себе то же чувство нежности, которое возникало, когда он прикасался к Линнет — но в душе не было ничего, кроме тоски и усталости. Нет, он ни в чем не имел права винить девочку, но не мог отрешиться от мысли, что если бы ее не было, вся его жизнь… их с Линнет жизнь сложилась бы иначе.

Линнет хотела ребенка — хотела куда больше, чем сам Филипп. Говорила: «Хочу, чтобы у нас был мальчик — такой же, как ты, упрямый и со светленькими волосами!» Он обычно отвечал: «А если будет девочка — такая, как я?» Для мужчины такая внешность, как у него, еще куда ни шло, а для девушки…

Филипп до сих пор до мельчайших подробностей помнил то утро, когда она позвонила ему на работу и сказала: «Приезжай, мне, кажется, уже пора». Он примчался, Линнет встретила его бледная от боли — и радостная. Потом она сидела на стуле, а он стоял на коленях, застегивал ей сапожки и повторял: «Ты потерпи, я сейчас!» — молнию заело, и ему было не по себе от того, что из-за его неуклюжести ей приходится ждать.

Но она смеялась, хоть ей и было больно, говорила: «Все хорошо, не бойся!», хотя это он должен был ее утешать.

Потом он, поддерживая под локоть, помог ей спуститься по лестнице, готовый снести ее на руках — она была такая легонькая! Линнет села в машину… и больше домой уже не вернулась.

Она так и не узнала, что родилась все-таки девочка. Очень похожая на нее: с такими же волосами, глазами, улыбкой… Порой, когда Линни улыбалась, Филиппу становилось жутковато видеть на ее лице эту до боли знакомую улыбку.

Он медленно убрал руку, встал. Посмотрел на спящую девочку, вздохнул и пошел вниз. Разговор с Эдной обещал быть весьма нелегким.

Бруни догадывалась, что тем, что Филипп возвращается в Мюнхен, она обязана папаше. Как он этого добился, она не знала — он просто вызвал ее в кабинет и сообщил:

— Берк едет с тобой в Мюнхен. На когда вам заказать билеты?

Говорить «Ах, папочка, неужели я тебе уже надоела?!» Бруни не собиралась — ей и самой осточертело по расписанию являться к ужину и вести трезвый и скучный образ жизни.

— На среду.

— Хорошо. Теперь насчет Эрни. Думаю, что с его каникулами вопрос решен, но хочу тебя предупредить — не забудь, что ему всего двенадцать лет…

Ясно — сейчас начнет нудно требовать, чтобы она вела себя как примерная старшая сестра, не подавала парню дурной пример и так далее… Можно подумать, что она собирается при ребенке оргии устраивать!

— И в город он один выходить не должен — только с тобой или с Берком. Впрочем, я его уже обо всем предупредил.

К удивлению Бруни, приготовившейся с умным видом внимать поучениям, про «дурной пример» он не сказал ни слова и никаких моралей читать не стал.

Филипп, как к в прошлый раз, появился в аэропорту за полчаса до посадки — мрачный и хмурый. Она все же попыталась завязать разговор:

— Ну, как дела?

— Нормально.

— Как дочка?

На этот раз он взглянул на нее с чем-то вроде легкого удивления. Вздохнул и сказал чуть помягче:

— Нормально…

Только теперь Бруни заметила, что глаза у него совершенно измученные, будто он несколько дней не спал.

Она думала, что в самолете Филипп сразу заснет, но он сидел, отрешенно уставившись на спинку переднего сидения. Даже когда стюардесса начала развозить выпивку, не обратил на это внимания — той пришлось переспросить его, прежде чем он очнулся и пробормотал:

— Нет, спасибо, ничего не надо.

Когда начали показывать фильм — ужастик про инопланетян, и в какой-то момент Бруни, забывшись, схватила его за руку, он дернулся и взглянул на нее так, словно она совершила нечто недопустимое.

Она решила больше не делать попыток к общению, если он сам к ней не обратится. Но за двенадцать часов полета он так и не заговорил с ней, если не считать за разговор просьбу подвинуться, когда ему потребовалось выйти в туалет.

До самого дома они едва ли обменялись несколькими репликами. Дотащив до спальни ее чемоданы, Филипп хмуро спросил:

— Ты сегодня куда-нибудь выезжать собираешься?

— Не знаю… — Бруни даже растерялась: ну в самом деле — сейчас два часа дня, откуда она знает, что будет вечером?!