— Одна из этих, — пробормотал он с глубоким южным акцентом так неразборчиво, как будто перенес удар. — У вас есть клетки моей жены?

— Ну да, — ответила я, думая, что речь идет о том, что звоню я из-за клеток его жены.

— Ну да? — переспросил он вдруг четко и настороженно. — У вас есть клетки моей жены? Она в курсе нашего разговора?

— Ну да, — сказала я, думая, что он имеет в виду, знает ли о нашей беседе Дебора.

— Тогда пусть с вами беседуют клетки моей старушки, а меня оставьте в покое, — отрезал он. — Достаточно я имел дело с такими, как вы.

И повесил трубку.

10 апреля 1951 года — через три недели после того, как Генриетта начала проходить сеансы радиотерапии — Джордж Гай выступил в Балтиморе по телеканалу WAAM на специальном шоу, посвященном его работе. В качестве фона звучала волнующая музыка, и ведущий произнес: «Сегодня мы узнаем, почему ученые считают, что победить рак возможно».

Камера осветила Гая, сидевшего за столом перед стеной, увешанной фотографиями клеток. У него было красивое удлиненное лицо, тонкий заостренный нос, бифокальные очки в черной пластмассовой оправе и усы, как у Чарли Чаплина. Джордж сидел неподвижно и прямо; его твидовый костюм был идеально выглажен, из нагрудного кармана торчал кончик белоснежного носового платка, волосы были гладко зачесаны назад. Его взгляд переходил от экрана к камере и обратно, в то время как пальцы отбивали дробь по столу. Лицо Джорджа оставалось бесстрастным.

«Нормальные клетки, из которых состоит наше тело, невероятно маленькие, пять тысяч их уместится на булавочной головке, — произнес он, несколько высокопарно и излишне громко. — До сих пор остается загадкой, каким образом нормальные клетки превращаются в раковые».

С помощью схем и длинной деревянной указки он вкратце изложил зрителям основы структуры клетки и раковых заболеваний. Он показал фильмы, в которых шло наблюдение за движением клеток. Их края все дальше и дальше медленно раздвигались, заполняя пустое пространство вокруг себя. Затем он показал увеличенную раковую клетку — скорее всего, HeLa — с округлыми и сглаженными краями, которая вдруг неистово затрепетала, и затем резко «взорвалась», образовав пять раковых клеток.

В какой-то момент Гай произнес: «А теперь позвольте показать вам бутыль, в которой мы вырастили огромное количество раковых клеток». С этими словами он взял чистую стеклянную колбу объемом в пинту [0,47 л], полную клеток Генриетты, и начал крутить ее в руках, объясняя, что его лаборатория пользовалась этими клетками для поиска возможностей остановить рак. «Вполне вероятно, что с помощью подобных фундаментальных исследований мы научимся разрушать или полностью уничтожать раковые клетки», — заявил Джордж.

Гай рассылал клетки Генриетты всем ученым, кто мог бы использовать их для исследований рака. В то время живые клетки еще не отправляли почтой — обычная практика в наши дни, — и поэтому Гай отправлял их самолетом, они находились в пробирке с несколькими каплями питательной среды — вполне достаточно, чтобы поддерживать жизнь клеток в течение небольшого промежутка времени. Порой пилоты или стюарды засовывали пробирки в карманы рубашки, чтобы поддерживать у клеток температуру тела, как в инкубаторе. Если клеткам приходилось путешествовать в багажном отсеке, Гай засовывал их в отверстия, вырезанные в блоках льда, чтобы избежать перегрева, после чего упаковывал этот лед в картонные коробки с опилками для поглощения воды. Как только груз бывал готов к отправке, Гай предупреждал получателей, что клетки вот-вот «дадут метастазы» в их городе. Получатели встречали груз и в темпе возвращались в свои лаборатории. Если все проходило нормально, клетки выживали; в противном случае Гай упаковывал следующую партию и повторял попытку.

Гай отправлял груз с клетками HeLa исследователям в Техас, в Индию, в Нью-Йорк, в Амстердам и во многие другие места. Те исследователи, в свою очередь, делились клетками с другими и так далее. Клетки Генриетты путешествовали по горам Чили в седельных сумках вьючных мулов. Гай летал то в одну, то в другую лабораторию, демонстрируя свою технику выращивания клеток и помогая создавать новые лаборатории, и всегда клал в нагрудный карман пробирки с клетками Генриетты. Если же ученые сами приезжали в лабораторию Гая, чтобы научиться его технике, он давал им с собой флакон или два с клетками HeLa. В письмах Гай и некоторые из его коллег стали называть эти клетки «драгоценными малютками».

Открытие клеток HeLa стало благословением для исследователей. Ибо клетки Генриетты позволили им проводить эксперименты, которые было невозможно провести с участием человека. Клетки HeLa разрезали на части и бесконечно обрабатывали токсинами, облучали и заражали разными инфекциями. Их бомбардировали лекарствами в надежде обнаружить то, что убивало бы злокачественные клетки и оставляло в живых здоровые. Ученые исследовали, как подавляется иммунитет и как развивается рак, вводя клетки HeLa крысам с ослабленной иммунной системой, — у крыс развивались злокачественные опухоли, очень схожие с опухолями Генриетты. Не страшно, если клетки погибали во время эксперимента, — ученые могли попросту воспользоваться запасами непрерывно растущих клеток HeLa и начать все заново.

Однако, несмотря на шквал новых исследований и на широкое распространение HeLa, никто не слышал новых историй о рождении удивительной линии клеток HeLa и их способности остановить рак. Во время единственной телепередачи со своим участием Гай не упомянул ни имени Генриетты, ни названия ее клеток, так что широкой публике не было ничего известно о HeLa. Но даже если бы и было известно, это вряд ли привлекло бы широкое внимание.

На протяжении десятилетий в прессе то и дело появлялись сообщения о культуре клеток, призванной спасти мир от болезней и сделать человека бессмертным. Однако к 1951 году обыватели уже не покупались на подобные истории, для широкой публики культура клеток стала не столько выдающимся достижением в области медицины, сколько чем-то из области ужасов научной фантастики.