– Ты хоть знаешь, что я могу с тобой сделать?

Глаза Ангела широко распахнулись, но он все-таки сумел взять себя в руки:

– Я знаю, что ты можешь вернуться в ад ко всем чертям.

Я попыталась втиснуться между ними, оторвать от Ангела руки Рейеса. Через несколько секунд Рейес отпустил его, посмотрел на него извиняющимся взглядом и сказал, смягчив тон:

– Останься здесь ради нее.

Ангел пожал плечами и разгладил на себе футболку.

– Только ради нее.

Похоже, это Рейеса устраивало. Он щелкнул пальцами, и, откуда ни возьмись, выскочила Артемида. Она прыгнула на него всем телом, положив ему на грудь огромные лапы. Короткий хвост ходуном ходил от бешеной радости. Рейес почесал ее за ушами и потерся щекой о ее шею.

– Побудь здесь, - сказал он прямо ей в ухо, - и не давай ей влезать в неприятности. Поняла?

Его брови вопросительно приподнялись, Артемида гавкнула в знак согласия, а я вдруг остро почувствовала, что меня попросту задавили количеством. Я мрачно уставилась на Артемиду:

– Предательница.

Она снова гавкнула, совершенно не впечатлившись моими обвинениями, и помчалась играть с Ангелом, легко сбив того с ног. Он рассмеялся и попытался извернуться, чтобы взять ее в удушающий захват. Я очень удивилась, увидев, как невероятно широко распахнулись собачьи челюсти и без всяких проблем обхватили горло Ангела. Он издавал булькающие звуки предсмертной агонии, которые, судя по всему, безмерно радовали Артемиду. А раз так, пусть себе играют.

– Мне нужно проверить, не увязались ли они за нами, - сказал Рейес.

– Лучше дай мне осмотреть твои раны.

– В последний раз, когда ты смотрела на мои раны, ты чуть не грохнулась в обморок.

– Это было давным-давно.

– Два месяца назад, плюс-минус.

– Фиг с тобой, - отозвалась я и махнула рукой, как бы отпуская его на все четыре стороны. – Иди по своим крутым мужским делам, а я останусь дома под присмотром булькающего тринадцатилетнего гангстера.

Как по мне, что-то в этой картинке было очень и очень неправильно.

***

Я проснулась от того, что замерзла. На мне лежали пятьдесят килограммов мертвой ротвейлерши, будто я не человек, а удобнейший матрас. Меня не особенно тревожило, что ее правая лапа практически полностью закрывала мне лицо, сократив до минимума доступ кислорода, и что у меня онемели ноги, потому что ее плечо сильно вдавливалось в тазовую кость. Больше всего меня беспокоил тот факт, что лежавшая у меня на ребрах голова храпела. Серьезно? Даже после смерти? Почему-то в сложившихся обстоятельствах храп казался мне чем-то ну очень лишним.

Мне было необходимо о многом подумать. О демонах, о моем наследии, о моих, судя по всему, долгосрочных обязательствах в качестве ангела смерти, хотя я в упор не помню, чтобы подписывала подобный контракт. Но в моем черепе не было никаких мыслей, кроме той, что мне позарез нужно выпить кофе. И избавиться от кислородного голодания. Ну и пописать, причем как чемпиону лошадиных скачек. Потому что на мочевой пузырь давил пусть и странный, но далеко не маленький вес по имени Артемида.

Я убрала с лица гигантскую лапу, но, чтобы выбраться из-под ротвейлерши, понадобились титанические усилия. Когда я шмякнулась на пол, ее голова свесилась с края кровати, однако сама Артемида и не подумала проснуться. Я не смогла удержаться и потерлась щекой о ее усы. Каждый раз, когда я целовала ее в нос, она подергивала губой и тихонько рычала. Из нее получился бы шикарный Элвис.

Мне удалось кое-как встать на ноги и доковылять до ванной. Справившись с насущными делами, я заскочила на рандеву с мистером Кофе, после чего тихонько прокралась к окну в гостиной, чтобы не потревожить Ангела и бабулю Лил, валявшихся, кто где упал. Меня до сих пор поражало, что призраки спят. Особенно учитывая бесконечный стук в соседней квартире.

Даже сквозь шум ремонта я услышала, как к дому подъехал грузовик. Для доставки продуктов в папин бар было еще слишком рано, поэтому меня обуяло любопытство. А вдруг приехали мои новые соседи? Хотя это было бы глупо, потому что квартиру все еще ремонтировали. Надо будет позже поболтать с мистером Зи. Может, мне удастся убедить его, что новые столешницы поднимут стоимость всего дома.

Я выглянула в окно и слегка удивилась. Это был не просто грузовик, а мебельный фургон, и стоял он у дальнего конца папиного бара. Любопытство достигло апогея, и я бросилась к окну в спальне, чтобы получше все рассмотреть. Ага, кто-то точно перевозил вещи. Я глянула на окна второго этажа и ахнула. Громко. Какой-то мужчина открыл жалюзи и стирал с подоконника пыль, как будто подготавливал помещение для нового арендатора.

Это же мой офис!

Отец сдал кому-то мой офис прямо у меня под носом. Это было чистой воды потрясением. Я чувствовала себя оскорбленной и не на шутку взбесилась. Покопавшись в гардеробе (уж наверняка для короткой прогулки через переулок сойдут боксеры в клеточку, футболка с надписью «Я хладнокровнее, чем холодильник» и розовые тапочки с кроликами), я поставила куда-то чашку с недопитым кофе и решительно направилась в бар. Чем больше я думала, тем быстрее шла. А чем быстрее я шла, тем сильнее злилась.

Едва я вышла из дома, меня обступил прохладный ветер, но я даже внимания на это не обратила. Папа сдал мой офис. Можно сказать, наступил на больную мозоль.

Пройдя мимо двух мужчин, выгружавших из фургона письменный стол, я вошла в бар через черный ход.

– Па-а-ап! – проорала я, чуть не сбив с ног обескураженную мачеху, которая только что вошла через главный вход. Наверное, принесла предателю завтрак. Надеюсь, он им подавится.

Дальше я прошагала мимо Сиенны – потрясающе красивой новой барменши, которая запала на Пари. Она одобрительно улыбнулась, заметив мои боксеры.