Вражеская агентура тоже не стояла на месте. В 43-м году качество подготовки немецких агентов сильно возросло – как и количество групп, забрасываемых в наш тыл. И не какие-то опустившиеся до разбоя бандиты, а основательно подготовленные спецы по диверсионно-подрывной работе. На техническое оснащение учебных баз немецкое командование не скупилось. За каждой разведшколой стояла вся мощь Германии – с деньгами, оружием на выбор. Руководили подготовкой опытные офицеры-инструкторы.

И всему этому сонмищу диверсантов, шпионов, бандитов, мародеров, уголовников, которым Советская власть поперек горла была, приходилось противостоять работникам НКВД и госбезопасности, войсковой контрразведке и возрождающимся советским органам правопорядка. Людей опытных, смелых, а главное – головастых не хватало не только в СМЕРШе. В селах и городах в милицию набирали бывших партизан, фронтовиков. А у них кроме умения стрелять – никакой специальной подготовки. К сожалению, о таких азах оперативной работы, как сохранение улик на месте преступления и поиск свидетелей, у них было довольно смутное представление.

И даже таких, неопытных, милиционеров было крайне мало. Жаловался мне новоявленный милиционер в одном селе после очередного налета:

– А чего я могу сделать? Вот вчера вечером банда в село ворвалась. Пять человек, и у всех автоматы. А я один и при «нагане». Только себя и могу защитить.

А сверху требовали – прочесывать леса, истреблять разведгруппы и бандитов. А чем прикажете их истреблять, какими силами? Все более-менее боеспособные офицеры в действующей армии, на передовой воевали. Батальон бы пехотный сюда или роту, на худой конец. Окружить лес да прочесать со всем тщанием, а потом за другой участок взяться. Только у нас сил таких не было.

На днях в деревню одну ездили, там ночью семью учителя вырезали. Хоть и были свидетели, но все как воды в рот набрали. И их понять можно. Мы уедем, а бандиты из леса вновь заявятся. Боятся люди, ни нам, ни власти не верят. Действенная власть – это сила в первую очередь, это способность защитить население от бесчинства бандитов. А с этим у нас пока дело обстояло плохо, мы не могли гарантировать людям спокойную жизнь и безопасность.

Выпал первый снежок, тыловые службы зашевелились, в массовом порядке бойцам выдавались шинели вместо телогреек. Телогрейка, или ватник, для войны в окопах удобна, в ногах не путается, бежать в ней легко, из траншеи в атаку выбираться; но – коротковата. А у немцев шинели уже месяц как раздали. Плохие у них шинелишки, тонкие, тепло не держат. Это еще морозы не ударили. Через месяц затрещат так, что деревья лопаться будут, вот тогда всем туго придется. Русский мужик привыкший, прохладновато – но на то она и зима. А у немцев помороженных больше, чем раненых.

А немец сейчас уже не тот пошел, что в 41-м. Начинали войну откормленные амбалы с блеском в глазах, чувством превосходства арийской расы и верой в гений фюрера и скорую победу. Сейчас солдаты немецкие похлипче пошли – сказывалась скудная еда, особенно в тылу. А после разгрома немцев под Москвой, Сталинградом и Курском и блеск в глазах пропал, и вера в победу и фюрера пошатнулась.

На утренней «оперативке» полковник Сучков был раздражен, если не сказать – зол.

– Совсем мышей ловить перестали! В сводках почти каждый день грабежи, убийства. Банды бесчинствуют. Население запугано, ропщет на власть. Дошло до того, что даже высказываться начинают – под немцами будто бы спокойнее жилось. Докатились! – метал полковник громы и молнии. – Так не пойдет, товарищи офицеры!

В конце совещания полковник распределил все группы по селам.

– Объехать, поговорить с председателями сельсоветов, милиционерами, – распорядился Сучков. – Банды не просто за продуктами в села приходят. Убивают активистов по наводке. Стало быть, в селах и деревнях пособники бандитские есть. Плохо работаете, раз не выявили до сих пор помощников бандитов!

Нам досталось ехать в село Киреево.

На выезды мы всегда автоматы брали – личным оружием, вроде пистолетов, не обойдешься.

Забрались в полуторку и поехали. Дороги грунтовые развезло. Кое-где толкать машину пришлось, хотя проходимость у полуторки неплохая, даром что не вездеход.

В Киреево обошли, можно сказать – носами перерыли, всю деревню, с людьми поговорили. Посторонних в деревне не было, хотя видели селяне в лесу на днях пришлых и с оружием. Договорились с председателем, что, если нападение будет, пошлет кого-нибудь в соседнее село – там телефон есть.

Часа в четыре пополудни в обратный путь собрались. Только отъехали от села немного, как машина остановилась. В заднее стекло кабины громко стукнул Свиридов. Что там еще случилось?

Я выглянул за борт: мама моя, поперек дороги немцы стоят! Да много, чуть поболее взвода – человек тридцать пять. Мы-то все больше по сторонам смотрели, как бы засаду не прозевать.

Ну думаю – хана! Нас трое, да водитель с карабином. Но на него надежды мало. Пока с карабином этим из кабины выберется, немцы из него решето сделают.

Свиридов крикнул:

– К бою! – Выпрыгнул с автоматом из кабины и – к деревьям.

Я с пояса гранату отстегнул, на дорогу спрыгнул и прыжком за ствол дерева встал. За мной и Андрей позицию для обороны занял. Ждем, что дальше будет.

Но немцы не стреляли, а, опустив автоматы стволами вниз, смотрели то на нас, то на своего старшего, с нашивками на рукаве.

Вперед вышел фельдфебель. Он поднял руку:

– Камрадэн! Нихьт шисэн! – И пошел к нашей машине.

Мы вышли из-за деревьев и, держа оружие наготове, подошли к полуторке.

Откуда они тут взялись? Пока он подходил к нам, я присматривался к фрицам. Нет, это не регулярная часть, скорее всего – остатки разбитых частей. Лица исхудавшие, обросшие щетиной – не брились давно, одеты не по сезону, еще в летних курточках, хотя вермахт уже давно на шинели перешел. Обратил внимание, что и форма у немцев разная: большинство в серых пехотных мундирах, но на двоих виднелась черная танкистская, у одного петлицы голубые – аэродромная обслуга, даже артиллерист затесался с красным кантом на погонах.