На базе («Товарно-сырьевая» — мысленно определив ее назначение Валерий) его встретили сдержанно. По телефону директор завода распорядился: «Предоставьте товарищу возможность»… и на базе, видимо, решили, что он ревизор из треста, а может быть, даже из совнархоза. На третий день об этом рассказала Валерию девушка из конторы. «А вдруг я в самом деле ревизор?» — улыбнулся он. Девушка покачала головой. «Нет, они другие, а вы совсем другие». «Так кто же я?» «Аспирант или, наверно, корреспондент».

Он взял документы. Сидел часами, читая все эти разрешения на откачку, журналы анализов, справки, накладные. Он начал издалека: за три месяца до взрыва. Хотел привыкнуть, войти в будничный ритм этих бумаг, чтобы резче ощутить отклонение.

Конец февраля. Март. Апрель. Начался май. Приближалось 17-ое, день взрыва. Валерий двигался все медленнее. Верил: в документах за этот день удастся найти что — то особенное, необычное. Но верил не очень крепко. Справки, записи в журналах были похожи, как близнецы. В колонках цифр, в перечислении сортов нефти не оставалось места для чуда.

Он прошел 17-е мая. И 18-е. Кончил май, начал июнь.

Теперь он не читал, присматривал, небрежно бросая страницы. Подолгу курил, вспоминал веселое университетское время, думал, что пора, наконец, заняться английским — года через полтора можно подавать в аспирантуру.

Когда становилось совсем уж тошно, он выходил и скучными глазами смотрел на резервуары. Ему показали резервуар, связанный с той установкой. Он был до зевоты похож на все остальные…

Однажды он увидел Таирову. Она стояла у диспетчерской и смеялась, объясняя что — то девушке в сером халате. Ему стало вдруг ужасно горько. Он переживает за нее, листает скучнейшие бумаги, а она уже забыла. И снова забудет — через неделю после суда.

— Что с тобой? Назима! — это кричит другая, в сером халате.

Он смотрел в сторону, мимо нее. Но боковым зрением он успел заметить открытые, очень бледные губы, и плечо — неестественно высокое, будто она хотела спрятать голову.

«Ее настроение тебя не касается», — уверил он себя.

И в тот же день поехал в ПТК. Здесь резервуаров было еще больше. Документы другие, но в общем похожие.

Он полистал бумаги за май и, не дождавшись конца дня, вернулся в прокуратуру.

Тут его осенило: Женька. Он отыскал в записной книжке Женькин служебный телефон и позвонил. «Погосян в лаборатории, — сказал неприступный женский голос. — А это откуда?» «Из прокуратуры города!» — зло ответил Валерий и с удовольствием почувствовал, что тон сразу стал другим.

— Слушаю вас, — голос у Женьки растерянный.

— Во-первых, не вас, а тебя. Это Валерий. Во-вторых, звоню по делу. Нужно произвести анализ нефти.

— Ну… — Женька явно проглотил черта. — Какой анализ: количественный, качественный? На что?

— Пожалуйста, не глуши меня терминами. Анализ, по-моему, качественный. На что — пока сам не знаю. На что-нибудь такое… необыкновенное.

Трубка нахально расхохоталась.

— Поздравляю прокуратуру с новой классификацией элементов: обыкновенные и необыкновенные. А что такое?

— Не по телефону. Честное слово, нужно.

— Хорошо еще, что качественный… Ладно, волоки завтра. Привет!

…Женька повертел в руках бутылку с нефтью.

— Рассказывай.

— На одном заводе… — начал Валерий. Названий он избегал. За разглашение материалов следствия можно было здорово влипнуть.

— Ну тебя к черту, — сказал Женька беззлобно. — Тоже мне военная тайна. Завод я и без тебя знаю. Давай подробности.

Слушал он с интересом. Теребил волосы — думал. Зажал нос в кулак и стал водить голову из стороны в сторону — признак напряженной работы мысли.

— Тебе повезло, — сказал он наконец. — Мой шеф, тот еще формалист, укатил в Ялту. А я тебе сделаю без бумаги, по дружбе. Ну, конечно, кружку пива поставишь — все-таки в неслужебное время.

— Об чем речь! Цистерну, резервуар…

— Не мешай. Анализ, надо думать, ничего не даст. Мы же понятия не имеем, что искать. Следовало бы моделировать схему контакта — понимаешь, заводская установка в миниатюре — и сунуть туда твою нефть. Если все полетит к дьяволу, значит, эта девчонка не виновата.

— А это возможно?

— Теоретически возможно все, — философски заметил Женька.

Он схватил карандаш и на обороте какой — то ведомости изобразил эффектную схему. В центре ее были колбы, пробирки и трубки, летящие в сторону неизвестного гражданина с раскрытым от ужаса ртом. Видимо, это и был «формалист», Женькин начальник.

— Практически нужна бумага, — печально сказал Женька. — Хорошая, солидная бумага. Со штампом, с подписями. Дескать, так и так — просим собрать установку и произвести… Ну, и на счет меня неплохо бы закинуть. Консультировались с научным сотрудником Погосяном… Люблю взрывы!