Великан остался один. Он лег на спину и вытянул ноги. Теперь для того, чтобы изменить положение тела, необходимо было соединить ноги вместе и очень осторожно поворачиваться, чтобы не причинить себе боль. В какой-то момент бродяга пожалел, что вернулся. Отсюда непросто будет выбраться. Вот бы двинуть охраннику ногами по носу, а затем запереть бы его вместо себя! Это было бы забавно. Каторжник усмехнулся.

Заключенные, оставшись одни в камере, часто разговаривали сами с собой.

— Скоты, подлые твари, нет, ну точно, скоты, — имея в виду охранников, произнес вслух Татуэ. — Главное, чтобы их ослы-доносчики не догадались о наших уловках. Ладно… Мы еще посмеемся над ними. Мы, короли лагеря Гран-Пре, еще вынем из них потроха! Хо-хо!

Перед тем как посадить за решетку, верзилу как следует досмотрели и вынули из карманов все. Теперь он был бос и не имел даже спичек. Если не быть сумасшедшим, на что можно надеяться?

— Сейчас, наверное, часа три, — произнес он, когда приступ смеха прошел. — Сегодня мне поесть не принесут, значит, я могу спокойно работать до завтрашнего утра. Вперед! За дело! Во имя несчастных малюток и их отца! По крайней мере, есть ради кого рисковать!

Татуэ спустил ноги на пол и присел на корточки. В стене около кровати была небольшая выпуклость, похожая на узелок и неразличимая из-за полумрака, царившего в камере, но явно осязаемая на ощупь. В центре выпуклости образовалась маленькая трещина, возможно, от жары, а скорее всего, ее сделал специально один из гениальных обитателей этого сурового пристанища. Бродяга открепил от брюк одну из пуговиц и вставил в щель. Получилось нечто похожее на примитивную отвертку. Осторожными движениями вправо-влево и слегка надавливая он пытался вытащить узелок, как пробку из бутылки. Когда ему это удалось, в стене образовалось круглое отверстие, в которое пролезал палец.

В камере стояла страшная жара. Все тело узника покрылось потом, а ноги затекли от неудобного положения. Казалось, однако, что он развлекался, таким довольным было выражение его лица.

— Есть все-таки настоящие хитрецы среди нас! Патрон может не сомневаться! Скоро наступят веселые денечки!

Силач засунул указательный палец в дыру и нажал на стенку. Что-то щелкнуло, и тайник открылся. Он был так удачно расположен и так аккуратно сделан, что его совершенно невозможно было заметить. Некоторые заключенные, сидевшие здесь, даже не подозревали о его существовании, не говоря уж об охранниках.

Уверенным движением каторжник извлек два предмета и стал с нежностью разглядывать их. Первым предметом оказался маленький короткий, но довольно тяжелый ключ. Второй был известен под названием «соловушка» и представлял собой стальной инструмент, заостренный с одного конца и с крючком на другом.

— Мои любимые игрушки. Сегодня ночью мы с вашей помощью разыграем одну шутку, — ласково приговаривал завсегдатай лагеря. — Никто меня не заметит, я сделаю свое дело и вернусь в камеру. Если мой план удастся, то я должен сидеть закованным, как ни в чем не бывало.

Заключенный закрыл тайник, прикрепил на место пуговицу и положил крючок и «соловушку» в карман. Вся операция заняла несколько минут. Теперь надо было запастись терпением и ждать наступления ночи.

Татуэ растянулся на кровати и стал прислушиваться к звукам снаружи. Вскоре прозвучал сигнал отбоя.

— Пора! — прошептал бродяга сам себе, бесшумно спустил ноги, достал из кармана инструменты и нагнулся. Нащупав отверстие для ключа в замке на колодках, он осторожно вставил в него «соловушку». Его грубые пальцы умело проделывали ювелирную работу, сравнимую лишь с ремонтом часового механизма. — Готово! Не так трудно, как казалось. Не зря же я в свое время был неплохим слесарем, — довольно произнес бывший мастеровой. Он освободил одну ногу, затем вторую. Теперь оставалось открыть дверь. Татуэ пробрался на ощупь к дверному проему.

Все замки в тюрьмах были одинаковые, а значит, открывались только снаружи, внутри не делали даже отверстия для ключа. К счастью, в этих казематах в дверях имелись сквозные отверстия, и не было ничего проще, чем открыть такую дверь.

Тюремщикам даже в голову не могла прийти мысль, что закованный в кандалы заключенный может попытаться совершить побег из камеры, запертой снаружи. Имелся миллион других способов побега!

Тем не менее именно это и задумал бывалый каторжник, обеспечив себе замечательное алиби [50] . Таким образом, совершались самые загадочные и до сих пор не раскрытые убийства и акты возмездия. Даже внедренные в преступную среду шпионы ничего не смогли разузнать, ведь человек, совершив преступление, благополучно возвращался к себе в камеру и снова надевал колодки.

Татуэ вставил ключ в замочную скважину, с усилием повернул и, стараясь не скрипеть, осторожно приоткрыл дверь. Он высунулся наружу и подождал несколько минут. Никого. Вытащив из двери ключ, преступник вставил его с другой стороны и, закрыв камеру, направился к забору.

В это время проходила смена часовых и вечерний сбор солдат. Капрал проводил инструктаж. Татуэ, воспользовавшись тем, что никто не следил за заключенными, перемахнул через забор, вышел на дорогу и спокойно зашагал к поселению. Босиком он передвигался совершенно бесшумно. Ночь была безлунной, и бродяга благополучно добрался до крайнего дома.

Дом с многочисленными пристройками принадлежал одному освобожденному торговцу. В нем, кроме жилых помещений, находилось несколько магазинов, бар, меблированные комнаты и склады, набитые товарами.

Хозяин, еще относительно молодой человек с хитрыми глазами на умном лице, был известен под кличкой Виконт [51] . Проведя десять лет на каторге, он остался на постоянное местожительство в колонии и стал работать с золотом.

В зале было полно любителей выпить: младшие офицеры, солдаты морской пехоты, охранники, золотоискатели. Татуэ остановился, осмотрелся и, хорошо зная расположение помещений, решил подойти к дому с другой стороны. Положив два пальца в рот, он пронзительно свистнул. Звук напоминал крик птицы-трубача [52] . Виконт, суетившийся около клиентов, услышал его и закричал: