Шрифт:
Таким образом, главная черта повествования: оно ведется от имени рассказчика, но в субъективном, эмоциональном поле героя. Такая структура речи расширяет возможности повествования – заключает в себе объективную констатацию и раскрытие внутреннего мира персонажа. И это определяет основные стилевые черты рассказа, модальность речи.
Рассказчик как личность никак не проявляет себя в повествовании. Он не назван (у него нет имени), не охарактеризован, не участвует в действии, но ему ведомо все, что касается событий, персонажей, их дум, переживаний. Он как бы незримо присутствует в происходящем, в мыслях и чувствах персонажей. Он находится над событиями и в то же время внутри них. Но это не конкретная личность, это как бы абстрагированное знание о событиях, не нуждающееся в одушевлении, персонификации. Перед нами распространенный у чехова, да и вообще в художественной литературе, может быть самый распространенный тип рассказчика. Его можно назвать анонимным рассказчиком. Анонимность придает повествованию объективность, основательность, непреложность: рассказ ведет не какое-либо конкретное лицо, но рассказчик, владеющий истиной, поэтому и не называющий себя. Но это далеко не единственное качество повествования, связанное с анонимным рассказчиком.
Анонимный рассказчик – весьма гибкая и пластичная форма организации художественной речи. Она позволяет тонко менять модальность повествования, по-разному объединяя речевые планы рассказчика и персонажа, усиливая то объективность изложения, то его субъективную сторону. Тонко и разнообразно использует повествование с анонимным рассказчиком А.П. чехов.
Значительный интерес в этом плане представляют рассказы «человек в футляре», «Крыжовник» и «О любви», составляющие, по словам самого писателя, серию [57] . В этих рассказах сходны и структура речи, и функция анонимного рассказчика. Роль последнего заключается в обрисовке обстановки происходящего, само же повествование отдано персонажам-рассказчикам, которые обстоятельно характеризуются и «рассказывают разные истории».
57
Чехов А.П. Собр. соч. Т. 8. Примечания. С. 534.
«На самом краю села Мироносицкого, в сарае старосты Прокофия, расположились на ночлег запоздавшие охотники. Их было только двое: ветеринарный врач Иван Иваныч и учитель гимназии Буркин. У Ивана Иваныча была довольно странная, двойная фамилия – чимша-Гималайский, которая совсем не шла ему, и его во всей губернии звали просто по имени и отчеству; он жил около города на конском заводе и приехал теперь на охоту, чтобы подышать чистым воздухом. Учитель же гимназии Буркин каждое лето гостил у графов П. и в этой местности давно уже был своим человеком» (с. 285).
Истории рассказывают Буркин («человек в футляре»), Иван Иваныч («Крыжовник»), Алехин («О любви»). Так чехов усложняет и развивает функцию анонимного рассказчика, который не повествует непосредственно о событии, но характеризует рассказчиков – свидетелей или участников событий, слушателей, их реакции на происходящее. Так создается внешняя рамка рассказываемой истории, в итоге получается рассказ в рассказе. При этом комментарии анонимного рассказчика касаются и внешнего облика тех, кто рассказывает истории, их тонких душевных движений.
«Было похоже, что он хочет что-то рассказать. У людей, живущих одиноко, всегда бывает на душе что-нибудь такое, что они охотно бы рассказали. В городе холостяки нарочно ходят в баню и рестораны, чтобы только поговорить, и иногда рассказывают банщикам или официантам очень интересные истории, в деревне же обыкновенно они изливают душу перед своими гостями. Теперь в окна было видно серое небо и деревья, мокрые от дождя, в такую погоду некуда было деться и ничего больше не оставалось, как только рассказывать и слушать» («О любви». С. 311).
Такая структура речи обладает изначальным художественным потенциалом. Слушатели выражают свое отношение к рассказываемой истории и становятся ее косвенными участниками:
«Пока Алехин рассказывал, дождь перестал и выглянуло солнце. Буркин и Иван Иваныч вышли на балкон; отсюда был прекрасный вид на сад и на плес, который теперь на солнце блестел, как зеркало. Они любовались и в то же время жалели, что этот человек с добрыми, умными глазами, который рассказывал им с таким чистосердечием, в самом деле вертелся здесь, в этом громадном имении, как белка в колесе, а не занимался наукой или чем-нибудь другим, что делало бы его жизнь более приятной, и они думали о том, какое, должно быть, скорбное лицо было у молодой дамы, когда он прощался с ней в купе и целовал ей лицо и плечи. Оба они встречали ее в городе, а Буркин был даже знаком с ней и находил ее красивой» («О любви», с. 319).
В результате история – центральный сюжет – получает многогранное освещение: глазами ее главного героя, глазами слушателей, воспринимающих не только рассказываемое, но и самого рассказчика, его поведение, мысли. Так внешний рассказ сливается с внутренним (историей любви). Фактически на фоне рассказываемого развивается новое повествование. Рассказчик становится героем и центром новых событий. Строится довольно сложная структура: анонимный рассказчик ведет повествование о персонажах, один из которых рассказывает историю, составляющую стержень всего произведения, и в то же время сам становится персонажем, объектом анализа. Рассказывает Иван Иваныч («Крыжовник», с. 307):
«Я уехал от брата рано утром, и с тех пор для меня стало невыносимо бывать в городе. Меня угнетают тишина и спокойствие, я боюсь смотреть на окна, так как для меня теперь нет более тяжелого зрелища, как счастливое семейство, сидящее вокруг стола и пьющее чай. Я уже стар и не гожусь для борьбы, я неспособен даже ненавидеть. Я только скорблю душевно, раздражаюсь, досадую, по ночам у меня горит голова от наплыва мыслей, и я не могу спать... Ах, если б я был молод!»
Можно полагать, что такая структура художественной речи, такое использование анонимного рассказчика – важное художественное открытие А.П. чехова. Рассказ в рассказе позволяет делать социальные обобщения, возможно близкие автору, но даваемые не прямо от автора, а косвенно, от рассказчика.