— А что он тогда делает здесь?

— Понятия не имею, — сказала Эдит. — Но мы тоже оказались здесь, хотя здесь и не живем.

— Какой он противный, — сказал Джоби.

— Я же тебя просила не говорить так о людях. Почему ты считаешь, что он противный?

— Он грязный, — сказал Джоби.

— Нет, он не грязный, — сказала Эдит. — Его одежда помялась из-за жары, но он не грязный.

— Он грязный, мама, и тебе он тоже не нравится, но ты притворяешься.

— Если ты хочешь, чтобы я купила тебе мороженый гребешок, перестань говорить о мистере Уильямсе, — сказала Эдит.

Через несколько дней она снова увидела Уильямса. На этот раз он ехал в «форде-фаэтоне» вместе с мужчиной, одетым в комбинезон и фермерскую соломенную шляпу. Эдит же ехала в «додже» с открытым верхом, возвращаясь с игры в гольф в новом клубе. Дорога была узкой, и обеим машинам пришлось замедлить ход. Когда они поравнялись, чтобы разъехаться, Эдит благодарно кивнула фермеру, а потом, узнав Уильямса, кивнула и ему, а он в знак приветствия поднял шляпу.

На следующий день, шагая по своей комнате, Эдит нечаянно бросила взгляд на скотный двор и увидела там их собственного фермера Питера Кемпа, который беседовал с Уильямсом. Это уже было слишком.

Она поспешно спустилась вниз и вышла на скотный двор. И Уильямс, и Питер Кемп обернулись к ней одновременно.

— Добрый день, миссис Чапин, — сказал Уильямс.

— Добрый день, мистер Уильямс.

— Я надеюсь, вы не против, чтобы я убедил Питера за меня голосовать?

— Ну, если он сам не против. Хотите подняться на террасу и выпить холодного чая?

— Ну что ж, я свою речь закончил, верно, Питер?

— Вроде как да, — сказал Питер.

— Приходите, когда освободитесь, — сказала Эдит.

— Я уже иду с вами, — сказал Уильямс.

Они молча поднялись на террасу, Эдит попросила Мариан принести им холодного чая, и когда Мариан удалилась, Эдит заговорила:

— Почему вы столько времени проводите в нашей округе?

— Собираю голоса.

— И это единственная причина?

— Я разъезжаю по всему округу, чтобы собрать голоса. Большинство здешних фермеров голосуют за демократов, и их голосов не так уж много, но все же отчего не попробовать изменить их мнение, — сказал Уильямс. — Я здесь не для того, чтобы действовать вам на нервы.

— Не знаю, что бы я могла сделать, даже если бы это было не так, но мне все-таки пришлось бы что-то предпринять, — сказала Эдит.

— Я вернулся в ваш номер, но вы спали. Я тогда не стал вас беспокоить, и не собираюсь беспокоить сейчас, так что перестаньте волноваться.

— Должна признаться, что я разволновалась.

— Признаться? Вы не должны мне ни в чем признаваться.

— Главное, чтобы вы понимали: то, что случилось в Филадельфии… Я не жалею, что это случилось, но продолжения этому не будет.

— Давайте посмотрим: что с нами будет, то будет, — сказал Уильямс.

— Вы уже раньше это говорили, — сказала Эдит. — Джоби!

Эдит вдруг увидела, что мальчик прячется за ореховым деревом — слишком далеко, чтобы подслушать их разговор, но достаточно близко, чтобы видеть и мать, и ее гостя.

— Подойди сюда, Джоби, — позвала Эдит уже менее резким тоном.

Но мальчик убежал.

— Шустрый малыш, — сказал Уильямс.

— Шустрее, чем вы думаете, — сказала Эдит. — Что ж, я рада, что вы держите свое слово.

— Меня немного сердит, что вы считали, будто я его не сдержу, но вас можно понять. Джо в городе?

— Уехал на день, — сказала Эдит.

— Вы хотите, чтобы я ушел? — спросил Уильямс.

— Да, — ответила она.

Он взял в руки шляпу.

— Я заключу с вами маленькое пари. Могу поспорить, что вы первая постараетесь со мной связаться.

— О, мне этого уже хотелось. Но об этом не может быть и речи. Если мы не будем видеться достаточно долгое время, то мне этого даже и не захочется. Мне кажется, я смогу вас забыть.

— Никаких сомнений, что сможете, но будьте осторожны. Если вы действительно меня забудете, то может появиться другой, который не станет вести себя так прилично, как я. Вы, Эдит, совершили серьезный шаг, и вам повезло, что этот шаг вы совершили со мной.