Это были предпосылки, которые хотя и не послужили непосредственной причиной императорской власти Карла, но в определенном смысле подготовили и позволили ее осуществить. Только на фоне этих предпосылок становится понятным, почему такой относительно незначительный повод, как личная безопасность папы Леона III и прибытие Карла в Рим, имел столь далеко идущие последствия.

Красной нитью в череде этих событий проходит defensio ecclesiae Romanae — защита римской церкви, которую взял на себя Карл как римский патриций. Защита эта стала настоящей необходимостью, когда 25 апреля 799 г., в день святого Марка, римские противники папы напали на него. После того как франкские королевские гонцы помогли ему бежать в Сполето, папа в спешке направился дальше через Альпы, чтобы просить о помощи могущественного франкского короля, под чьей защитой он находился со времени своего избрания. Карл, находившийся в Саксонии, устроил Леону III в Падерборне торжественную встречу. Это был тот папа, которому Карл уже сообщил, какую роль он предназначил ему и себе внутри христианского мира. Леон III не только подчинился, он по собственной инициативе укрепил положение Карла в Риме и к тому же на картине в Латеранском триклинии велел изобразить себя и Карла у ног апостола Петра, а рядом папу Сильвестра и императора Константина у ног Христа. Это было явным свидетельством того, что он связывал франкского короля с императорской традицией.

Вскоре после Леона в Падерборн прибыли послы восставших римлян, которые на жалобы и просьбы папы возразили тяжелыми обвинениями. Карл, призванный на помощь обеими сторонами, оказался в роли третейского судьи, которому надлежало восстановить в Риме справедливость. Сначала он дал указания послам доставить папу в Рим в почетном сопровождении и подготовить судебный процесс. Но с судебным процессом у них ничего не вышло, и Карл осенью 800 г. отправился на юг, чтобы на месте исполнить свои обязанности патриция. Сразу же по прибытии он приступил к проверке обвинений. Начало положил папа, который 23 декабря дал очистительную клятву, освободившись тем самым от вменяемой ему вины. Противники папы предстали перед судом после Рождества. Вот тогда-то это и произошло: по окончании службы отец церкви подошел к Карлу, который еще не закончил молиться, и возложив на его голову золотую корону под радостные возгласы народа, славящего «благородного, увенчанного Богом, великого и миролюбивого императора римлян», преклонил колена. Этой аккламацией [28] , «признанием Карла Великого императором» (Штамм), была основана средневековая империя. К власти, которую он уже имел, Карл прибавил императорский титул.

В своем «Жизнеописании Карла» Эйнгард заметил, что это произошло против желания короля, который с досадой заявил, что несмотря на большой церковный праздник, он не пришел бы на богослужение, если бы знал о намерении папы. Странное высказывание, которое не согласуется с тем фактом, что Карл все-таки принял императорскую власть. Следовательно, он вряд ли от нее категорически отказывался. Это противоречие пытались устранить разнообразными объяснениями и решили, что недовольство Карла вызвали или выбранное время, или папа, или роль римлян. Наконец, здесь могла иметь значение оглядка на Византию. В любом случае, слова Эйнгарда нельзя принимать безоговорочно, тем более, что, как показали новейшие исследования, в своем сообщении биограф следует античной схеме, согласно которой было принято, чтобы вновь избранный император сначала сопротивлялся своему возвышению. Возможно, что Карл у Эйнгарда высказался отрицательно просто по традиции. Так или иначе, фразу из «Жизнеописания Карла» нельзя понимать буквально.

Кроме того, можно считать достоверным, что Карл не был поставлен папой (который именно в эти дни особенно нуждался в его поддержке) перед свершившимся фактом. Лорские анналы прямо сообщают, что коронации предшествовали предварительные переговоры в соборе святого Петра, где существенную роль играли отношения с Византией. Обсуждался и был подготовлен церемониал, особенно слова аккламации, в которой, как указывают Лорские анналы и Эйнгард, Карл был провозглашен императором.

Аккламация была конститутивным актом избрания императора. Но она не была самостоятельным действием, поводом для нее являлась коронация, которая в духе того времени обозначала не только возвышение, «признание императором». Коронация Карла стала символом будущей императорской власти. Об этом говорят слова, включенные в аккламацию и в императорский титул — «a Deo coronatus» (увенчанный Богом); они свидетельствуют не только о том, что императорская власть дана Богом, но и о том, что «coronare» (короновать) рассматривалось в более широком смысле, а именно как основание империи.

Следует учитывать, что коронация Карла была многоплановым событием, в котором переплелись разнообразные интересы. В его императорской власти слились римские, христианские и франкские представления: Карл Великий, папа, византийский император (в 800 г. византийская императрица) — все они имели свое собственное понимание новой империи. Есть основания предполагать, что папа и римляне (только не стоит поэтому приписывать им особые политические претензии) вкладывали в понятие императорской власти больше римских черт, чем Карл Великий и его двор. С другой стороны, Карл после аккламации оставался франкским королем и не вытеснил свой народ на задний план по сравнению с римлянами, хотя он никогда не стремился к национальной исключительности, а, как показывает его окружение, наоборот, был сторонником общих западноевропейских отношений. Все согласились с тем, что новая империя в отличие от римской основывалась на принципах христианства. Вскоре в официальных документах начали говорить о христианнейшем императоре и христианской империи. Сначала взаимодействовали римские, франкские и христианские представления, и в зависимости от места или ситуации верх брали то одни, то другие. Такой источник, как Лорские анналы, отражает их все вместе, но наиболее четко выражено именно франкское сознание. Как в них, так и у Эйнгарда, большое значение придается констатации того, что Карл в Риме получил лишь титул императора, но не императорскую власть, уже ему принадлежавшую на момент коронации. Это соответствует не только мнению двора, но и исторической действительности.

Первым делом нового императора стал суд над римскими противниками папы. Нападение на отца церкви послужило поводом для восстания, поэтому их осуждение в принципе было предрешено.

Новая императорская власть с самого начала вышла далеко за рамки узких римских потребностей. Так как локальный повод, призвавший Карла в Рим, недостаточен для объяснения создания императорской власти, которая имела много предпосылок, ее значение вышло за пределы римской церкви. Коронация Карла Великого императором объединяет конец и начало: с ним заканчивается процесс отделения Запада от византийской сферы власти; Запад окончательно отмежевался от Византии. Одновременно императорская власть Карла становится символом единства западного мира.

С самого начала стало ясно, что Византия, держава, признания которой Карл так долго добивался, воспримет этот поворот событий как вызов. Она была не только существенно ущемлена в своей фактической сфере влияния, но также встал вопрос об обоснованности претензий на звание единственной продолжательницы древней Римской Империи. И поскольку византийские императоры считали себя не только римскими, но и вселенскими правителями, Византия исключала существование второй императорской власти. И вот возникает эта вторая императорская власть, да еще и в Риме, наследницей которого Византия считала только себя. В связи с этим коронация Карла воспринималась как узурпация. Стало ясно, что в отношениях Карла с Восточной империей большое значение имело посягательство на римское наследие. Так как для византийского императора оно играло более существенную роль, чем для Карла, по этому вопросу скорее всего можно было достичь компромисса.

Карл сразу же дал понять, что он не прочь найти решение, которое сделало бы возможным сосуществование обеих империй. Первым компромиссом явился титул, который должен был облегчить Византии примирение с существованием новой империи. Составленный по образцу равеннских грамот, он звучал так: «Karolus serenissimus augustus a Deo coronatus magnus et pacificus imperator Romanun gubernans imperium qui et rep misericordiam Die rex Francorum et Langobardorum» (Карл, всемилостивейший, августейший, Богом увенчанный, великий и миролюбивый император, правитель Римской Империи и Божией милостью король франков и лангобардов). Здесь наряду с сохранением королевского сана, указывающего на основу власти Карла, обращает на себя внимание перифраз, который заменил употребленный в аккламации титул «imperator Romanium» (римский император). Смысл его в том, что Карл согласился считать себя не римским императором, а императором, который правит Римской Империей. В основе этого лежит понимание императорской власти, которое необязательно было связано с Римской Империей. Прошло некоторое время, пока был найден этот сложный титул. Хотя мы не можем знать различные соображения, высказанные в его пользу, едва ли можно сомневаться в том, что определяющим было предупредительное отношение к Византии.