— Да, спасибо, — благодарю, хотя почти не слышу собственных слов. — Мне очень неловко.

— Не надо смущаться. — Ласковые глаза напоминают об изумрудной траве, а голос звучит мягко и искренне. — По-моему, вы просто восхитительны.

— Восхитительна, — повторяю механически. — Это совсем не то слово, которое хочет услышать в свой адрес девушка. — Так мужчина называет младшую сестренку или ее подружку, с которой и не думает встречаться. Нет, я, конечно, вовсе не рассчитываю, что он когда-нибудь захочет встречаться со мной. Сама не знаю, на что рассчитываю…

— В таком случае какое же слово хочет услышать девушка? — Вопрос звучит насмешливо, а в глазах загораются лукавые огоньки.

Красивая. Сексапильная. Хочу, чтобы он считал меня такой, но никогда не осмелюсь произнести вслух ничего подобного, а потому ограничиваюсь малым:

— Не очень неуклюжая.

— Вы не очень неуклюжая. И очень интересная.

— Интересная? — переспрашиваю удивленно.

Какой же смысл вкладывают в это понятие и он, и мистер Комптон? Должно быть, что-нибудь из далекого, недостижимого мира искусства.

— Я… что ж, полагаю, «интересная» — в любом случае лучше, чем «неуклюжая». — Не уверена, впрочем, что лучше, чем «восхитительная». Не знаю.

— Кажется, это слово вам тоже не нравится.

— Нет-нет. Прекрасное слово.

— Вы вдохновили меня на рисунок.

— Восхитительно интересное и неуклюжее вдохновение, — смущенно комментирую я, однако тут же жалею о собственной бестактности и пытаюсь исправиться: — Большое спасибо. Польщена неожиданным вниманием; открыла конверт и не поверила своим глазам. — Не могу сдержать глупую улыбку. — Теперь у меня есть собственный оригинал Криса Мерита… конечно, если не потребуете рисунок обратно.

Он смеется.

— Разумеется, не потребую. — На миг замолкает, а потом спрашивает: — Вам понравилось?

В голосе и во взгляде промелькнула неуверенность… или мне показалось? Конечно, показалось. Своим творчеством Мерит заработал миллионы; откуда же взяться сомнениям в собственной безупречности, тем более при такой-то красоте?

Прижимаю ладонь к гулко бьющемуся сердцу.

— Я в восторге.

К сожалению, тут же выясняется, что сердце — не единственный активно действующий орган. Желудок урчит, причем отнюдь не тихо. А если называть вещи своими именами, то попросту громко. Очень громко. В ужасе зажмуриваюсь и снова краснею.

Крис тихо, дружелюбно смеется.

— Проголодались?

Открываю глаза и смотрю с притворным недоумением.

— С чего вы взяли?

— Так, просто предположил. Страшно хочу есть и мечтаю о приятной компании.

Он улыбается, и теплая улыбка согревает душу. Как же ему удается заполнить собой все окружающее пространство, но в то же время оставить уютное местечко и для меня?

В животе снова урчит, и теперь уже смеюсь я.

— Да, придется признать, что действительно голодна. — Качаю головой. — Вам удалось выведать все мои слабости.

— Если еду считать слабостью, то мне она тоже свойственна. Что скажете о мексиканской кухне? В нескольких кварталах отсюда есть ресторанчик под названием «Диего Мария» — крохотный, но кормят там отменно. Люблю сидеть в патио и делать наброски.

— А вино там подают? — интересуюсь я.

— Скорее пиво и текилу.

— Хорошо. Не хочу видеть названия вин даже в меню — хотя бы в течение часа.

— Марк все еще пытается сделать из вас профессионального сомелье?

— Если вы имеете в виду мистера Комптона, то да.

Крис закатывает глаза.

— Мистер Комптон… тоже мне, важная птица. — Смотрит вопросительно. — Идете в «Диего Мария»?

С улыбкой киваю. Неужели он рад моему обществу? Нет, это глупо. Отметаю нелепые фантазии и стараюсь сдерживаться, чтобы не сиять, как школьница. Еще бы! Собираюсь на ленч вместе с великим Меритом! Возможно, даже смогу расспросить художника о работе. Крис подходит к столу — тому самому, за которым сидел вчера, — и привычным движением вешает на плечо рюкзак; открыть его он так и не успел. С облегчением вздыхаю. Не хотелось бы убедиться, что он снова за мной наблюдал, а я этого даже не заметила.

Быстро складываю вещи в красную кожаную сумку, но взять ее со стола не успеваю. Крис берется за ручку.

— Я понесу.

С сомнением качаю головой:

— Нет, лучше не надо. Боюсь, яркая девчачья сумка испортит богемный образ художника. К тому же она совсем легкая, справлюсь. Но спасибо за заботу.

Крис неохотно убирает руку.

— Если передумаете, с радостью рискну своим богемным образом, о котором до сих пор даже не подозревал.

— Что ж, тогда обязательно сфотографирую вас на сотовый. — Убираю сумку в портфель.