Вечером, когда женщины несколько успокоились и смогли откровенно поговорить друг с другом, Шурджомукхи подробно рассказала о том, как проходила свадьба Ногендро и Кундо.

— Ты сама устроила эту свадьбу? — удивилась Комолмони. — Зачем же ты сама готовишь себе погибель?

— Кто теперь я? — ответила Шурджомукхи, грустно улыбнувшись. Ее улыбка напоминала слабую вспышку молнии, когда дождь уже прошел, и сквозь разорванные облака виднеется чистое небо. — Ты только посмотри на своего брата, взгляни на его сияющее лицо, и ты поймешь, как он счастлив. Если бы он был так счастлив со мной, моя жизнь не была бы столь бессмысленной. Зачем же мне лишать его счастья? Разве я могу быть счастлива, когда он мучается? Я готова пожертвовать собственной жизнью, чтобы не видеть даже его минутных страданий, не говоря уже о том, что он собирался бросить все и покинуть родину! «О властелин! — сказала я ему. — Твое счастье — мое счастье; женись на Кундо, и я буду счастлива». И вот он женился.

— И ты счастлива? — спросила Комолмони.

— Зачем ты опять спрашиваешь обо мне? Кто я? Если бы я когда-нибудь увидела, что ноги моего мужа ступили на камни, мне кажется, я своим телом закрыла бы их, чтобы он не испытывал боли, — сказала Шурджомукхи и умолкла. Подушка, на которую она опиралась, стала влажной от слез. — Комола! А в какой стране, если рождается женщина, ее убивают?

— При чем тут женщины? — поняла ее мысль Комолмони. — У каждого человека своя судьба.

— Есть ли на свете женщина счастливей меня? Есть ли на свете женщина, у которой был бы муж такой, как у меня? Красив, богат, знатен... Ну, что говорить об этом? Мне повезло, очень повезло, но почему же все так случилось?

— Такая судьба, — ответила Комола.

— Но почему же так горит мое сердце?

— Ты говоришь, что счастлива видеть сияющее лицо своего мужа и в то же время твое сердце горит. Как тебя понять?

— И то и другое верно. Я счастлива, видя его счастливым, но его счастье построено на моем унижении. Ведь он оттолкнул меня!..

Шурджомукхи не могла больше говорить, к горлу подкатил комок, глаза наполнились слезами, но Комолмони поняла ее.

— Ты страдаешь оттого, что он унизил тебя. Почему же ты говоришь тогда: «Кто я?» Ты все еще думаешь о собственном «я», иначе самопожертвование не причиняло бы тебе столько страданий.

— Я не страдаю, — ответила Шурджомукхи. — Я не сомневаюсь в том, что поступила правильно. Но ведь и смерть не проходит без мучений. Если бы я знала, что моя смерть облегчит участь всех, я бы сама покончила с собой. Только перед смертью я бы пришла к тебе поплакать.

Шурджомукхи снова заплакала. Комола прижала ее голову к своей груди. Не все можно передать словами, бывает, люди понимают друг друга и без слов. Всем своим сердцем Комолмони чувствовала, как глубоко несчастна Шурджомукхи. И Шурджомукхи знала, что она понята.

Подруги перестали плакать и вытерли глаза. Теперь Шурджомукхи начала расспрашивать Комолу о ее делах, позвала Шотишчондро, принялась ласкать его. Потом она говорила с Комолой о Шотише, о Сришчондро, об учении малыша и даже о его женитьбе. Так они проговорили до глубокой ночи. Потом Шурджомукхи нежно обняла Комолу, взяла на руки Шотиша и крепко поцеловала его. Когда они прощались, Шурджомукхи опять не могла сдержать слез.

— Отец мой! — сквозь рыдания говорила она, обращаясь к Шотишу. — Благословляю тебя! Будь таким же совершенством, как твой дядя! Большего благословения я не знаю...

Шурджомукхи говорила своим обычным тихим голосом, но тон, которым она сказала это, заставил Комолмони насторожиться.

— Боу! Что ты задумала? Скажи!

— Ничего.

— Не таись от меня!

— Мне нечего от тебя скрывать.

Комола, успокоенная, ушла спать.

Утром, когда Комола вошла в спальню Шурджомукхи и не нашла ее там, она поняла, что Шурджомукхи сказала ей неправду. На несмятой постели лежало письмо.

У Комолмони потемнело в глазах. Она не читала письма, но, и не читая, знала, что там написано, — Шурджомукхи бежала. Комола даже не хотела открывать конверт, взяла и смяла письмо в руке. Этот удар судьбы окончательно подкосил Комолу, и она беспомощно опустилась на постель.

— Я сошла с ума, — сказала она себе. — Как я не поняла этого вчера?

Стоявший рядом Шотиш при виде плачущей матери тоже залился слезами.

Когда первая волна отчаяния прошла, Комолмони распечатала конверт. Письмо было адресованное ей.

«Когда я впервые услышала от своего мужа, что он несчастлив со мной, что он сходит с ума по Кундонондини и без нее для него нет жизни, я решила вернуть Кундо, отдать ей своего мужа и таким образом устроить его счастье. После всего этого я решилась бы покинуть дом, потому что не смогла бы вынести того, что мой муж принадлежит другой женщине. И вот я нашла Кундонондини, отдала ей своего мужа и ухожу.

Я хотела уйти еще вчера, сразу же после свадьбы, но мне нужно было собственными глазами увидеть то счастье, ради которого я разбила свое сердце. И, кроме того, я не могла уйти, не повидавшись еще раз с тобой. Я написала тебе, чтобы ты приехала, и знала — ты приедешь. Теперь оба мои желания исполнились. Я увидела счастье своего любимого и попрощалась с тобой. Теперь я ухожу.

Когда ты получишь это письмо, я буду далеко. Я не сказала тебе ничего о своем намерении, чтобы ты не удерживала меня. У меня одна лишь просьба ко всем вам: не ищите меня.