— Эй, добрая женщина! — сказала она, увидев Шурджомукхи. — Ты не наша ли госпожа хозяйка?

— Нет, дорогая!

— Нет, ты наша госпожа хозяйка, — настаивала старушка.

— А кто ваша госпожа хозяйка? — спросила Шурджомукхи.

— Жена господина хозяина, — отвечала старушка.

— Разве на мне есть золотые украшения жены хозяина? — спросила Шурджомукхи.

— И то верно, — сказала старушка и удалилась.

Так прошел еще день. Ночь тоже не принесла утешения. Не принес утешения и следующий день, хотя поиски не прекращались ни на минуту. Почти никто из мужчин, посланных на поиски Шурджомукхи, никогда не видел ее в лицо. Время от времени к Ногендро приводили нищенок, но среди них Шурджомукхи не оказалось.

Дело дошло до того, что ни одна порядочная женщина не решалась пойти купаться одна: стоило слугам-индусам увидеть какую-нибудь купающуюся женщину, как они с воплями «госпожа хозяйка!» бросались к ней, хватая на ходу носилки и увлекая за собой носильщиков. Многие из них никогда не поднимали носилок, но здесь, не раздумывая, брались за них.

Сришчондро не мог больше оставаться в Гобиндопуре. Он уехал в Калькутту, чтобы оттуда продолжать поиски. Комолмони осталась.

На долю Кундонондини выпало такое счастье, о котором она никогда не мечтала. Она стала женой Ногендро. В день свадьбы Кундонондини думала, что это счастье безмерно и безгранично. Но вдруг бежала Шурджомукхи, и в сердце Кундонондини закралась печаль.

«Что бы со мной стало, если бы Шурджомукхи не помогла мне в трудную минуту, — думала она. — А теперь из-за меня ей пришлось покинуть свой дом».

У счастья оказались довольно узкие границы.

Рано утром, когда Ногендро еще лежал в постели, Кундонондини сидела у его изголовья и помахивала веером. Оба молчали.

Нехороший симптом — молчание. Когда супруги молчат без посторонних, значит, полного счастья уже нет. И действительно, куда девалось их счастье с тех пор, как бежала Шурджомукхи?

Кундонондини часто говорила:

— Что ни делай, а все должно быть так, как было.

Вот и сейчас, сидя рядом с Ногендро, она спросила:

— Как сделать так, чтобы все стало как прежде?

— Как «так»? — нахмурился Ногендро. — Ты что, жалеешь, что вышла за меня замуж?

Слова Ногендро задели Кундонондини.

— Я никогда даже не надеялась, что ты будешь счастлив со мной, — ответила она. — Но ты меня не так понял. Я хотела сказать: что надо сделать, чтобы Шурджомукхи вернулась?

— Никогда не говори об этом, — сказал Ногендро. — Мне неприятно слышать имя Шурджомукхи из твоих уст. Шурджомукхи бросила меня из-за тебя.

Кундонондини знала это, но из уст Ногендро эти слова прозвучали упреком и причинили ей острую боль.

«За что этот упрек? — подумала она. — Мне всегда не везло, но я ничем не виновата. Шурджомукхи сама устроила эту свадьбу». И, не сказав ни слова, она продолжала махать веером.

— Почему ты молчишь? — спросил Ногендро через некоторое время. — Обиделась?

— Нет.

— Сказала «нет», и опять молчишь. Ты что, не любишь меня больше?

— Как не любить?

— «Как не любить?» Что за слова! Кундо, может, ты никогда меня не любила?

— Всегда любила.

Ногендро не мог понять, что Кундонондини не Шурджомукхи. Не потому, что Шурджомукхи любила его иначе, а потому, что она умела говорить об этом. Кундонондини — девочка, робкая, неопытная, что она могла сказать? Но Ногендро не понимал этого.

— Шурджомукхи всегда любила меня, — сказал он. — Зачем же обезьяне понадобилось жемчужное ожерелье, пусть бы она продолжала носить железный ошейник.

На сей раз Кундонондини уже не могла сдержать рыданий. Она медленно поднялась и вышла. Теперь у нее не было никого, перед кем она могла бы выплакаться. С тех пор как приехала Комолмони, Кундо не решалась подойти к ней — она считала себя главной виновницей возникших неприятностей, и стыд мешал ей показаться на глаза Комоле. Сейчас, измученная, она искала пути к ее доброму и нежному сердцу. Кундо вспомнила тот день, муки отчаяния неразделенной любви, когда Комолмони поняла ее горе, привлекла ее к себе и осушила ее слезы. Вспомнила и пошла к Комоле.

Появление Кундонондини вызвало неудовольствие на лице Комолы, удивило ее, но она ничего не сказала. Кундо села с ней рядом и расплакалась. Комола хранила молчание. Она не спрашивала, что случилось, и Кундо постепенно успокоилась. Тогда Комола поднялась.

— У меня дела, — сказала она и вышла из комнаты.

В эту минуту Кундонондини поняла, что у счастья тоже бывает конец.

Ногендро написал письмо своему другу Хородебу Гошалу.