— Оружие на стол, — произносит Рафи.

Нита подчиняется. Я делаю то же самое. Женщина напротив нас кладет на стол пистолет.

— Кто это? — спрашивает она, кивая головой в мою сторону.

— Мой помощник, — говорит Нита, — Четыре.

— Что еще за Четыре?

Она спрашивает без насмешки, как часто бывает, когда люди интересуются моим именем.

— Имя, которое он получил внутри экспериментального города, — объясняет Нита. — За то, что у него только четыре страха.

Она, возможно, специально представила меня именно таким образом. Может, это дает нам какое-то преимущество и они посчитают меня достойным своего доверия?

— Интересно, — постукивает женщина по столу указательным пальцем. — Ну что же, Четыре, меня зовут Мэри.

— Мэри и Рафи возглавляют повстанческую организацию Среднего Запада, — говорит Нита.

— Когда ты называешь нас «организацией», то кажется, что мы — общество полоумных старушек, собравшихся перекинуться в картишки, — замечает Рафи. — Мы — нечто более серьезное. Наша сеть простирается по всей стране: ячейки существуют в каждом округе, мы имеем региональных надзирателей от Среднего Запада до Юга и Востока.

— А для Запада? — спрашиваю я.

— Пока нет, — ровным голосом отвечает Нита. — Там запущенная территория, города расположены далеко друг от друга, поэтому после войны там никто не захотел жить. Сейчас это дикая земля.

— Значит, то, что они болтают, правда, — произносит Мэри. — Люди в экспериментальных городах действительно ничего не ведают о том, что находится за их границами.

— Конечно, правда, зачем им об этом знать? — иронизирует Нита.

На меня вдруг наваливается усталость, да такая, что веки тяжелеют. За свою короткую жизнь я умудрился стать участником слишком многих восстаний. Сначала — бесфракционники, теперь вот эти «ГП».

— Ладно, хватит обмена любезностями, — говорит Мэри, — перейдем к делу, мы не можем слишком долго не позволять людям заходить сюда, это может вызвать подозрения.

— Ты права, — говорит Нита и смотрит на меня. — Четыре, выйди-ка, проверь, все ли там в порядке. Мне нужно перекинуться парой слов с Мэри и Рафи.

Я не спросил, почему я не могу послушать, о чем она будет с ними говорить. Иначе зачем вообще нужно было приводить меня сюда? С таким же успехом я мог подождать ее на улице. На самом деле я еще не дал ей своего согласия помогать. Так что я просто встаю, забираю свой нож и выхожу за дверь, туда, где человек Рафи охраняет вход.

Драка уже закончилась. Я вижу фигуру, лежащую на асфальте. На мгновение мне кажется, что человек еще шевелится, но потом я понимаю, что кто-то обчищает его карманы. Это уже не человек, это — тело.

— Мертвый, — выдыхаю я.

— Да. У нас так: если ты не можешь защитить себя, то не проживешь и одну ночь.

— Зачем тогда люди приезжают сюда? — хмурюсь я. — Почему они не вернутся в города?

Охранник долго молчит, и я начинаю думать, что он просто не расслышал мой вопрос. Наблюдаю, как вор, вывернув все карманы умершего, украдкой скрывается в одном из близлежащих зданий. Наконец, охранник говорит:

— Если даже ты умрешь, есть шанс, что кому-то до этого будет дело. Рафи, например, или кому-то из других лидеров. В городах, если тебя убьют, всем наплевать, особенно, если ты — «ГП». Самое суровое обвинение, которое когда-либо предъявляли «ГЧ» за убийство «ГП», — непредумышленное убийство. Дерьмо.

— Непредумышленное убийство?

— То есть несчастный случай, — раздается спокойный голос Рафи у меня за спиной. — Намного менее серьезно, чем убийство первой степени. Официально, конечно, мы все равны. Но на практике это далеко не так.

Он становится рядом со мной, скрестив руки на груди. Я смотрю на него и вижу короля, обозревающего свое королевство, которое он считает прекрасным. Потом смотрю на улицу, на разбитый тротуар, на неподвижное тело с вывернутыми наизнанку карманами, на окна, в которых мерцает неверный свет. Но я понимаю, какую именно красоту он во всем этом видит, — свободу. Свободу быть человеком, а не просто «ГП». Когда Эвелин приблизила меня к себе, избавила от власти моей фракции и дала власть мне самому, я подумал, что я свободен. Я ошибался.

— Ты из Чикаго? — спрашивает Рафи.

Киваю, глядя на темную улицу.

— Ну и как тебе здесь? — интересуется он.

— В основном у вас — то же самое, — отвечаю я. — Люди делятся на группы, по тому или иному принципу, и воюют между собой.

Половицы скрипят под ногами Ниты, когда я оборачиваюсь, оказывается, что она стоит позади меня, ее руки засунуты в карманы.

— Спасибо за то, что все устроил, Рафи, — кивает она. — Нам пора.

Мы идем вдоль по улице. Я, напоследок, оглядываюсь на Рафи и вижу, как он вскидывает руку и машет мне на прощание.