В этом плане камера категорична и абсолютно надежна, трудно представить, чтобы «петух», вспорхнув с параши, вдруг возомнил себя пророком. Если подобное и случится, то поступок воспринимается как умелая клоунада. На воле все обстоит совершенно иначе, и страшно выходить за порог, чтобы случайно не испоганить великокняжеские бармы о поносную сорочку вчерашнего отверженного. Однажды запачкавшись, невозможно будет вытравить приставший запашок даже керосином.

Стась Куликов не подчинялся никому.

Про таких говорят «подпоясанный ломом». Запаха от его куртки не уловишь — масти не той, да и брезглив неимоверно, с «чертилами» водиться не станет, а вот неприятностей от него можно натерпеться немало. На пакости он мастак, с ним и держи ухо востро!

Внутреннее убеждение предостерегало его от возможной неприятности и повелевало сидеть в удобном кресле и, предавшись воспоминаниям, глотать холодное пивко из узенького горлышка. Однако жажда справедливого возмездия не давала Колотому покоя и действовала на него подобно занозе, безжалостно вспоровшей нежную кожу. Рудольф должен быть наказан, это однозначно. Как человек, посмевший своим зловонным плевком осквернить святой источник. Он еще ходил, дышал, возможно, даже смеялся, но участь его была решена, «курносая» уже крепко держала его за тощую задницу.

Отринув от себя последние сомнения, Назар поковырялся заостренной спичкой в зубах, освобождаясь от налипшей воблы, и небрежным тоном произнес:

— Рудольф объявился.

— Вот как? — почти не удивившись, произнес Еникей — детина двухметрового роста.

Судьба Рудольфа его интересовала мало. Как и Назар Колотый, он знал, что час «крысятника» определен, как у больного, прибитого к койке смертельным недугом. А все его потуги спастись напоминают судорожные движения рыбы, выброшенной на берег.

Он даже удивлялся, что Рудольф еще жив, потому что киллеры, заполучив нешуточный задаток, рыскали в поисках его по ближнему и дальнему зарубежью.

— Представляешь, он совсем рядом. Не думал, что судьба отвалит мне такой подарок: мы его по заграницам разыскиваем, а он в Москве решил затеряться, сучонок! — проскрипел зубами Назар Колотый. — В общем, так: собираемся и едем, я хочу быть тем человеком, который плюнет ему в глаза перед смертью!

— А не слишком ли много для него чести? — остудил Колотого Еникей.

Назар задумался. Еникей по-своему был прав, не по чину драка. Не так часто можно увидеть генерала, бегущего впереди цепи атакующих. И совсем не потому, что жизнь командующего куда весомее жизни солдата, просто все роли расписаны: не положено вору выходить на «стрелку» с рядовым «пехотинцем», запомоенному сидеть за одним столом с «мужиками» и валяться на полу даже в том случае, если для него не отыскалось «шконоря». Нарушение неписаных правил вносит в сформировавшуюся систему смуту и наносит ей большой вред.

К Еникею следовало прислушаться еще и потому, что он уже не первый год был его телохранителем — время немалое, чтобы срастись душами, — и, кроме физической мощи, обладал завидной интуицией на опасность. Сейчас она лезла из него, как металлическая стружка из холщового мешка — колюче, неприятно, — грозила оцарапать и навредить.

Назар отбросил в сторону обломанную спичку, поднялся пружинно, будто сделал навстречу судьбе роковой шаг, и произнес улыбаясь:

— Не беспокойся, у него будет не так много времени, чтобы оценить эту честь.

Принятых решений Назар не менял, и поэтому казалось, что он не сомневался вовсе.

— Может, кого-то возьмем еще? — чуть нахмурившись, сказал Еникей, понимая, что препираться с Назаром так же глупо, как упражняться в словесном поединке с глухонемым.

— Я тебя не узнаю, Еникей, — грубовато укорил телохранителя Назар. — Неужели ты испугался финансового мошенника?

Не залезая в толщу прожитых лет, он мог с ходу назвать десятка два малоприятных случаев, когда точно такие же финансовые сморчки встречали плечистых стриженых визитеров, держа в руках автомат Калашникова, нацеленный прямехонько в грудь.

И, разглядев в глазах великана сомнение, добавил с хитроватой улыбкой:

— Здесь все чисто. Надо просто знать Кулика. Если бы он хотел нас грохнуть, то не стал бы звонить по телефону, он сделал бы это совсем иначе. Например, нанял бы пару киллеров, которые пасли бы меня круглосуточно, пока, наконец, не ошалев от безделья, я, лопухнувшись, не спустился бы вниз, приукрасив свою физиономию рыжим париком и наклеенной бородой.

На столе стояла бутылка пива. Недопитая. Хлебнув глоток, он поставил ее на место, брякнув о стоявшее рядом блюдо с воблой.