В конверте Эсперанс нашел браслет, на аграфе которого мелким жемчугом было изображено имя Габриэль.

«Я тоже, — подумал он, — никогда не видал ее, и мы должны познакомиться в такой печальный день!»

Уже колокол раздался, растроганный молодой человек направился к месту свидания и задумчиво сел на скамейке у фонтана. Только что успел он погрузиться в свои мысли при журчании воды, как в цветнике нового здания раздались голоса. Дверь отворилась, и по большой аллее, центр которой составлял этот фонтан, показалась вся свита, сопровождавшая невесту в церковь. Граф д’Эстре вел под руку дочь. Он был озабочен, растревожен. На лице его виднелись следы утомительной борьбы, из которой он вышел победителем. Габриэль, бледная, с глазами, сверкающими гневом и отчаянием, осматривалась вокруг, как бы отыскивая неожиданной помощи, чуда или по крайней мере друга, которого она призвала. Она дошла наконец до фонтана, который был закрыт плющом и шиповником.

Эсперанс встал, чтобы она могла лучше видеть его. Но тогда и он ее приметил. Оба, обменявшись взглядами, были поражены одним ударом. Никогда не подозревала Габриэль этой благородной красоты, этого выражения трогательной горести, этой величественной грации во всем теле. Что касается его, женщина, засиявшая перед глазами его, была выше всех мечтаний поэта, совершенное соединение такой красоты никогда не встречалось со времен мироздания. Ослепленный, пораженный, Эсперанс сделал к ней шаг, она остановилась от его взгляда, очарованная, восхищенная. Ее печальные глаза хотели сказать: «Прощайте!» Они засияли, чтобы сказать: «До свидания!»

Граф д’Эстре увел свою дочь, которая, повернув голову, все смотрела назад. Эсперанс, увлекаемый этим взглядом, не приметил даже, что де Лианкур вел его за руки к капелле.

Через полчаса Габриэль называлась мадам де Лианкур. Эсперанс молился, закрыв голову обеими руками. Тесть и зять поздравляли друг друга.

— Теперь, — вскричал граф д’Эстре, — честь спасена, вы должны поддерживать ее, зять мой!

— Теперь, — говорил зять, — пусть попробуют похитить у нас ее, пусть-ка придут!

Безутешная Габриэль прислонилась к столбу капеллы и обменивалась с братом говорящим несколькими словами, и на прекрасном лице, в глазах ее, словно на цветке роса, блестели слезы.

— Ну, друзья мои! — вскричал д’Амерваль. — Будем веселиться и так шуметь возле новобрачной, что она совсем забудет свои девические огорчения.

— Дочь моя, — сказал граф д’Эстре Габриэль, — было только одно средство спасти вам честь, я его употребил. Простите мне. Я слишком вас любил для того, чтобы перенести ваш стыд. Теперь вы не обязаны мне повиновением. Оказывайте все-таки мне вашу дружбу. Общественное уважение вознаградит вас за честолюбивые мечты… Воротимся в наш дом в Буживале.

Говорящий брат приблизился к графу д’Эстре.

— Нет еще, — сказал он ему тихо и таинственно. — Около монастыря разъезжают подозрительные всадники. Подождите, поговорите прежде с приором и старательно берегите вашу дочь в новом здании.

Он медленно удалился, сделав знак де Лианкуру, который вышел вместе с ним из капеллы.

— Что такое? — спросил де Лианкур, порхая около брата Робера.

— Почти ничего, только приехали королевские всадники.

— Какие всадники? — спросил маленький человечек, очень растревожившись при имени короля.

— Те, которые должны были похитить мадемуазель д’Эстре.

— Они приехали слишком поздно! — вскричал де Лианкур, смеясь сквозь зубы.

— Для того чтобы похитить ее, но еще вовремя, чтобы похитить вас.

— Меня?

— Конечно, это их план.

— Они меня ищут? — вскричал испуганный горбун. — Когда так, то я убегу и скроюсь в Буживальском доме.

— Я очень боюсь, что, когда вы выйдете отсюда, они вас схватят, — спокойно сказал брат Робер.

— Это гнусно!

— Это ужасно!

— Что делать?

— На вашем месте я находился бы в затруднении.

— Не попросить ли мне преподобного приора спрятать меня здесь, в монастыре? Монастырь — ведь это надежное убежище.

— Мысль хорошая. Но не показывайте ничего, потому что здесь могут быть шпионы.

— Спрячьте меня! Спрячьте меня! — сказал де Лианкур, вне себя от испуга.

— Пожалуй, если вы желаете, — сказал брат Робер, идя впереди маленького человека, который толкал его, чтобы ускорить шаги.

В темном коридоре, за капеллой, они спустились с нескольких ступеней, и женевьевец отворил дверь в темный тайник.

— Как здесь темно! — прошептал маленький человечек.

— Темно, но безопасно, — отвечал брат Робер, толкая туда новобрачного. — Сидите смирно, а я сам принесу сам поесть, пока не минует опасность.

— Вы ангел! — пролепетал де Лианкур, зубы которого стучали от страха.