– Начальник отдела по борьбе с бандитизмом УБОП при ГУВД Новосибирской области… – прочитал майор, вернул корочки и посмотрел вопросительно на второго гостя.

– Следователь Бабушкин, можете поверить мне на слово, – сообщил седовласый, который, кажется, наименее всего был расположен к необоснованной потере времени.

– Вот вы меня спрашиваете, – поверил на слово майор, – выдавал ли я паспорт некоему Громову. Но я не могу ответить на этот вопрос так, как вам хотелось бы, потому что паспорта выдаю не я. Я же их только подписываю.

– Добро, – сказал молодой. – Громову паспорт подписывали?

– Может, подписывал, а может, и нет – если речь идет о времени, когда я мог находиться отпуске.

Метлицкий извлек из внутреннего кармана пиджака сложенную вчетверо ксерокопию паспорта Громова и протянул майору. Не согласиться с тем, что подпись на второй странице была его, майору было трудно, однако он был бывшим опером, а не придурком.

– Если экспертиза подтвердит, что подпись моя, то я соглашусь, конечно. А что случилось?

– Ксерокопию прислали из налоговой инспекции. Громов зарегистрировался как ПБОЮЛ. Я могу взглянуть на документ, который Громов сдал вам взамен полученного нового?

– Он, скорее всего, уничтожен, – сказал майор.

– Странно, – заметил Метлицкий. – Подпись свою не узнаете, Громова не помните, а то, что его старые документы уже уничтожены – помните.

– Не пытайтесь ловить меня на оговорках, – нервно ответил начальник паспортного стола. – Я не сказал, что помню, я сказал – «скорее всего уничтожены».

– Как-то быстро вы их уничтожили, – вмешался Бабушкин, – словно хотели от них избавиться. Но давайте все-таки пойдемте посмотрим?

Права свои майор знал – уж что-то, а на этом провести его было невозможно. Это сволочь, что приходила перед этими двоими, его развела, как лоха. Но сейчас был не тот случай.

– А вам не кажется, уважаемые, что вы не у себя дома? С чего вы решили, что я встану и пойду что-то смотреть, не зная, о чем вообще идет речь? Подскажите-ка номер телефона вашего начальника, – убедившись, что следует в верном направлении, майор взял с аппарата трубку и уставился на Метлицкого.

Усмехнувшись, Рома покачал головой.

– Что происходит с этим миром, Бабушкин? Куда он, гад, катится? Ты только посмотри: Королев отправил Гагарина в космос, но ничуть этим не загордился, Жорес Медведев – не только величайший из биологов, но и скромнейший из людей. Наш легендарный красный дипломат Коллонтай всю жизнь проходила в одной шубе, а перевернувший мир Ленин – в пальтишке, и при этом еще и стеснялся брать у крестьян мед. Но зато начальник паспортного стола, поменявший паспорт уголовнику-рецидивисту без решения суда, сидит и залупается, словно только что спас Евразию от птичьего гриппа!

– Послушайте, товарищ!.. – вскричал майор, с дрожью в душе поняв, что и определение задираться не совсем точно.

– Нет, это вы меня послушайте, – тихо перебил его Метлицкий. – Тот человек должен снова появиться у вас. Ему нужен еще один паспорт. Старый ему засветили, а новый он может получить только у вас по рабочему каналу. А у вас здесь, майор… канал, к сожалению.

– Я помню Громова, ко мне обращались… – Кто?

– Да какая разница, коль скоро идет речь о превышении полномочий? – умело вспыхнул паспортист. – Да, я сделал ему паспорт, но откуда мне было знать, что это… нечестный человек?

– Ловко, – заметил Бабушкин. – «Нечестный человек». Это так у нас теперь выражаются милиционеры, а не представители комитета солдатских матерей. Браво. Но вас не смутило, что портрет на карточках один, а фамилии разные?

Тут майор понес уже полную чушь. Он стал объяснять следователю и начальнику отдела по борьбе с бандитизмом, что, подписывая, на портреты он не обращал внимания.

– Он был у вас, – глядя в бегающие глаза майора, констатировал Метлицкий.

– Да если бы это был он, так я бы…

– Он был здесь сегодня! – крикнул Рома. – Бабушкин, немедленно идите в кабинет изготовителей документов! А мы тут, два майора, пока поскучаем…

Выскочив из кабинета майора, Бабушкин боялся только одного – не успеть.

И он не успел. Дверь делопроизводителей была заперта, но из замочной скважины, к которой следователь пытался прильнуть взглядом, удивительно похоже пахло горелой бумагой. Совершенно несвойственный запах для помещений, где запрещено курение и разведение открытого огня.