Иногда вместе с Шиповником их навещали фокусница Элин и Венера. Венера была дочкой Шиповника и Элин, и ей уже исполнилось два года. Двухлетние дети, как оказалось, очень любят разбрасывать вещи по полу.

Элин почти перестала глотать огонь, вместо этого она прокалывала людям дырки и рисовала татуировки хной. Цацики и Перу Хаммару Элин обещала сделать по одной татуировке бесплатно. Они даже выбрали себе картинку — японский иероглиф, означающий «друг». Очень красивый.

Фокусница Элин обожала дырки. У нее у самой их был миллион. В ушах, в носу, в брови, в локте, одна, очень мерзкая, в языке, в сосках, хотя их Цацики не видел, и, конечно, бриллиант в пупке. Бриллиант был самый красивый, считал Цацики.

— Ты ненормальная, — сказала Мамаша, которая ненавидела пирсинг и грозилась, что выставит Цацики и Мортена из дома, если они вздумают сделать себе хотя бы одну дырку.

— А ты стала старомодной и скучной, — ответила Элин своим сиплым бензиновым голосом.

— Нет, — не отступалась Мамаша, — но я себе нравлюсь такой, какая есть, без дырок.

— А по-моему, пирсинг — это сексуально, — улыбнулся Шиповник, у которого в языке тоже появилась сережка.

— А что, когда вы целуетесь, они звенят? — заинтересовался Цацики.

— Еще как, — ответил Шиповник и, вытянув язык, поболтал им в воздухе.

«Да уж, — подумал Цацики, — слизняк слизняком».

— Может, она и права, — задумчиво сказала Мамаша, когда Элин с Шиповником ушли домой. — Наверное, я и сама не заметила, как стала старомодной и скучной.

— Ерунда, — хмыкнул Йоран и поцеловал Мамашу в ее непроколотый нос. — Ты просто умная.

— Да нет, я серьезно, — сказала Мамаша. — Я уже немного подустала от «Мятежников». Как-то невесело это уже. Теперь я больше радуюсь при виде полицейского, который может защитить меня и моих детей.

— И чем ты думаешь заняться? — спросил Цацики. — Снова пойдешь работать в детский сад или в больницу?

— Нет. Я подумываю о сольной карьере.

— Памперс ей менять я не буду, — решительно заявил Цацики.

Мамаша с Йораном стояли одетые в коридоре. Они собрались в кино — впервые с тех пор, как родилась Рецина.

— Я тоже, — поддакнул Пер Хаммар, засунув руки в карманы.

— И не надо, — засмеялась Мамаша. — С ней остается Мортен.

— Ага, — подтвердил Мортен.

— Но это моя младшая сестра, — сказал Цацики. — Так что я тут главный.

— Идиот! — рявкнул Мортен и ударил Цацики по синяку на плече.

— Вонючая крыса, — прошипел Цацики.

— Не ссорьтесь, — сказал Йоран. — Я только что надел ей сухой памперс. Она наверняка проспит до самого нашего возвращения.

— А я сцедила ей молока, на случай если она проснется голодная, — добавила Мамаша.

— Как бы то ни было, — снова повторил Цацики, — если она обкакается, памперс ей менять я не собираюсь.

Цацики зарекся менять Рецине памперс. В последний раз, когда ему пришлось это делать, он весь перепачкался в какашках. Просто ужас, сколько может накакать такой маленький человечек. Мамаша чуть не лопнула со смеху, хотя было вообще не смешно. Иногда Мамаша вела себя просто как ребенок.

Пер Хаммар и Цацики едва успели сесть за компьютер, как на пороге появился Мортен.

— Нам самим нужен компьютер! — закричал Цацики. — Сейчас наша очередь.

— Спокойно, — улыбнулся Мортен. — Я взял вам напрокат фильм и купил конфет.

Что?! Цацики с опаской посмотрел на Мортена. Что-то тут не так.

— Какой фильм? — подозрительно спросил он.

— Боевик, — ответил Мортен.

— А ты сам смотреть не будешь?

— Нет, — сказал Мортен. — Ко мне придет Стина, и я хочу, чтобы вы нам не мешали.

Стина была новой девушкой Мортена. Цацики еще никогда ее не видел, только слышал о ней. Мортен все уши ему прожужжал. Она училась в гимназии Святого Йорана, собиралась стать поваром и была самой симпатичной девчонкой в городе. Да к тому же доброй и веселой. Мортен влюбился по уши. Смущало его только одно: она встречалась с другим парнем, правда, собиралась вот-вот с ним расстаться.

— И что, все конфеты нам? — Пер Хаммар вожделенно уставился на пакетик со сладостями.