Небось, в штаны наложил от страха, когда Маршалу докладывал?

Как ты решился на такое, Жора?

Теперь тебя большой босс к себе в Москву заберет!

Неслись отовсюду шутки. Жорка отмахивался от всех. Потом произнес:

Очень боялся, конечно. Уже стояла перед глазами картина моей «казни». Но Первый замминистра оказался мужик толковый, быстро во всем разобрался, услышал отчаянный крик моей души. Вот с таким командиром я бы точно пошел в разведку!

А, ну, качай его ребята! – крикнул врач батальона Порохневич, первым бросился к старшему лейтенанту. Его поддержали другие, подхватили худенькое тело терапевта, долго со смехом подбрасывали, потом осторожно поставили на землю. Наверное, это был один из самых лучших дней Кравченко в Афганистане.

После обеда офицеров-медиков ждала еще одна хорошая новость. Ее принес взволнованный хирург-новичок, дежуривший сегодня при раздаче марганцовки. С его слов выходило, что один из приехавших генералов оказался врачом, увидел процесс раздачи, а узнав, ЧТО именно дают пить солдатам – пришел в ярость. Запретил тут же, приказал все вылить при нем на землю. Обещал во всем строго разобраться и лишить «автора идеи» врачебного диплома.

Нам-то что теперь делать? – закончил, запыхавшийся «гонец».

Нам как раз не надо волноваться. Расслабьтесь, сынки! Остальное я беру на себя, – произнес командир медроты, минуту назад подошедший к курилке. – Я уже встречался с этим генерал-лейтенантом из Центрального Военно-медицинского управления, врач-терапевт, толковый «дядька». Обрисовал ему картину вкратце, показал из своего сейфа заветную бумажку с распоряжением. Еще я доложил ему о верблюжьей колючке, как эффективном средстве от инфекций, просил разрешения на применение. Генерал обещал согласовать с Маршалом, тот все же является Председателем проверочной комиссии, позднее сообщит результат. Обещал заглянуть к нам в медроту через часок-другой. Так что всем по своим местам! Хватит по туалетам торчать, пора и прямым делом заняться. Тебя, Жора, это тоже касается. Ты сегодня у нас Герой! Но надо и на больных глянуть, – закончил Семенчук.

Все офицеры, включая медиков, разошлись по своим работам. Через минуту в курилке никого не было.

Вечером Невский заканчивал прием больных, будучи дежурным хирургом. «Остались только твои», – сообщил ему дежурный врач и убежал на осмотр суточного караула. Когда последний больной уже собирался уходить, раздался резкий требовательный звонок телефона.

Слушаю, – произнес Невский, держа трубку одной рукой, а другой, вписывая результаты осмотра в журнал.

Кто? – спросила трубка строгим голосом.

Дежурный врач, слушаю, – произнес старший лейтенант, задумавшись на секунду – формально он не был таковым.

Кто? – Еще более строго спросила трубка «густым» басом. Голос показался знакомым. Тут его осенило. Так мог говорить только человек, наделенный огромной властью над людьми. Невский понял, кто на другом конце провода:

Дежурный врач, старший лейтенант Невский, товарищ Маршал Советского Союза – четко по уставу отрекомендовался он.

Во-о-от! – удовлетворенно произнесла трубка. – Быстро мне в кабинет отправь начмеда бригады. – На том конце отключились.

Видишь, с Маршалом беседую, – произнес Невский, взглянув на замершего больного. Потом подскочил и побежал в комнату Каримова. Тот жил один в комнате, к счастью, он оказался дома. Передав ему приказ, Невский с удовлетворением заметил ужас на лице подполковника:

– Это конец, – подавленно произнес начмед бригады. Невский вышел, ему стало даже немного жалко этого человека.

Перед сном, в свете догорающего дня, все медики собрались в курилке. Командир доложил последние новости. Каримов сняли высочайшим распоряжением со своей должности, завтра же он уезжает в Кабул, а потом в Ташкент – срок службы его в Афгане почти завершен. Маршал распорядился подобрать ему «хорошую капитанскую должность». Высочайшим же «кивком головы» и словами: «Это ваша кухня – вот сами и решайте», – ответил он генералу-медику на вопрос о верблюжьей колючке.

Так что с завтрашнего дня будем пробовать народное афганское средство, выдача начнется уже с обеда, дети мои. А сейчас всем по своим «матрешкам», – закончил, широко потягиваясь, Семенчук. – Да, свою тетрадку с последними анекдотами я вручаю сегодня Жоре Кравченко. Заслужил, бери на память. – Он протянул толстую школьную тетрадку, исписанную красивым почерком, в руки засиявшего старшего лейтенанта.

Служу Советскому Союзу! – совершенно серьезно ответил Кравченко, все захлопали в ладоши.