Через несколько минут Калеб очутился на равнине. Там горели огромные костры, сложенные из мертвых тел, выжившие подтаскивали к ним бурдюки с темной жидкостью, поливали трупы, и огонь принимался за них с еще большей яростью. Другие борги суетились у вместительных фургонов, грузили доспехи и оружие, а за линией повозок тоже мерцали огни, многочисленные, но небольшие. Над погребальными кострами летал пепел, поднимались в небо черные едкие дымы, и Калеб, принюхавшись, решил, что жгут нефть. От небольших костров тянуло иными запахами, более приятными – там варили похлебку.

Он приблизился к двум боргам, тащившим тяжелый бурдюк. Воины были уже без доспехов, почти нагие, только бедра стягивала полоска пестрой ткани. Их тела лоснились от пота.

– Отдохните, парни. – Калеб вытянул руку с раскрытой ладонью. – Я ищу Лабата. Где он?

– Да будет свет в твоих глазах ярок! – в один голос рявкнули воины. Затем один из них ударил в грудь кулаком и сказал:

– Я быть-есть Марким, владеющий мечом. Лабат сказал, что ты придешь, и все его слышали. Я провожу тебя к Лабату.

– Веди, Марким. А ты не надрывайся, – велел Калеб второму боргу. – Видишь бездельника, что тащит труп? Мертвые никуда не торопятся. Пусть бросит его и поможет тебе.

Марким направился к кострам, пылавшим за возами. Он был бос, и его ступни с длинными пальцами шаркали по земле, вздымая пыль. Похоже, он сильно утомился, но не показывал этого, голову держал высоко и временами с почтительным видом поглядывал на Калеба. Его резкие черты казались не такими утонченными, как у Лабата, – лицо было шире, рот гораздо больше, густые черные волосы покрывал пепел. Видно, Марким относился к другому, более низкому сословию, чем вождь.

– Мертвых больше, чем живых, – пробормотал Калеб, покосившись на костры.

Его провожатый стряхнул пепел с волос.

– В этот день многие переселились в Яму… наши и воины речного гнезда… Пусть будет легкой их дорога! Лучше потерять жизнь от меча и копья, чем умереть в зубах чудовищ или лишиться разума.

«Чудовищ», – почти машинально отметил Калеб. Затем спросил:

– Вы давно враждуете с людьми из Окатро Куао?

Огромный рот Маркима растянулся в нерешительной улыбке.

– Лабат сказал, что ты из далеких, очень далеких мест… может быть, на твоих островах нет Пещер и все умирают, не сохранив потомство… может быть, у вас все иначе…

– Иначе, – подтвердил Калеб. – Ну и что?

– Мы не враждуем с Окатро Куао и другими гнездами на побережье и равнине. Но нам не пережить Пору Заката, а смерть в бою почетна и легка.

Калеб остановился и посмотрел в лицо Маркима.

– Значит, не враждуете… И мы не пойдем в речное гнездо, чтобы убивать и… – Внезапно он сообразил, что понятие «грабить» в языке боргов отсутствует. Правда, была замена, и Калеб продолжил: – Чтобы убить жителей и забрать их богатства? Не пойдем туда?

– За богатствами? – Марким открыл в удивлении рот. – Зачем? У нас своего хватает, и Дни Безумия еще не наступили. Мы пойдем в речное гнездо и другие гнезда, если будем живы, но позже, позже. Всюду много бесплодных женщин, но время убивать их не пришло. Пора Заката еще на середине.

– Конечно, не пришло, – согласился Калеб. – Даже на моих островах об этом знают.

Вслед за Маркимом он зашагал туда, где в сумерках, сгущавшихся над равниной, рдели костры. Он не понимал ничего. Борги явно не питали ненависти к соплеменникам, даже к чужакам, совсем на них непохожим. Не кровожадный народ – скорее склонный к миролюбию… Их предводитель не выглядел глупцом, но был готов поверить, что он, Калеб, существо из этого мира, борг из каких-то далеких мест, где умеют делать чудесные доспехи из пластика и клинки из нитридной стали. Лабат даже звал чужака в свой город, обещая, что там его встретят с почетом… Это никак не вязалось с холмами мертвых тел, горевших в огромных кострах, и с яростной, не знающей пощады битвой. Не больше, чем три посланца Архивов, растерзанных в Окатро Куао.

«Загадка, тайна», – думал Калеб, размышляя над тем, что видел и слышал в этот день. Впрочем, любые загадки отступали перед упорством и временем, а он, как все Охотники, был терпелив. Его учили сомневаться, ибо то, что видишь, не всегда соответствует реальности, и даже вроде бы ясные факты каждый толкует в рамках своих понятий, знаний и жизненного опыта. Взять хотя бы несчастного Гауба и других бедолаг, чьим разумом завладели паразиты: с виду люди, а на деле – чудовища. Так и борги. Наверняка они были не такими, как представлялось ему сейчас; их кровожадность, равно как миролюбие, могла обернуться иллюзией.

Марким вел его к круглому шатру, где стояли на страже копьеносцы. Рядом с шатром Калеб увидел искусного плетения циновку, расстеленную в траве, жаровню, на которой что-то скворчало и шипело, и низкий столик с серебряной посудой. У стола сидели на пятках Лабат и два других предводителя – уже без шлемов и панцирей, в легких набедренных повязках. Лабат поднял чашу, в которой плескался напиток, казавшийся в сумерках черным, как смола. Потом произнес:

– Сними доспехи, воин с южных островов. Будем есть, пить и радоваться жизни, пока нас не поглотила Яма. Ты возьмешь пищу из моих рук и расскажешь нам про свое гнездо за солеными водами. Или, если пожелаешь, про другие земли, что встретились на твоем пути.