– Ты пожелал меня видеть? – Зарайя опустилась на землю рядом с ним. Она была красивее Ситры – более тонкие и строгие черты, узкое лицо, маленький рот с пухлыми алыми губами, волосы, собранные в высокую прическу. Глядя на ее нежную кожу, всматриваясь в темные мерцающие зрачки, Калеб с трудом мог поверить, что ей сто лет – или, возможно, двести. Разумеется, после биореверсии женщины Авалона, Земли и других миров в Старых Галактиках выглядели не хуже, но здесь обходились без омолаживающих процедур. Чудеса биохимии, генетики и брейн-терапии боргам были неведомы.

Вытянув длинную руку, Зарайя коснулась его плеча. Ее ладонь была мягкой, прикосновение – ласковым; чудилось, что на плечо опустился пушистый зверек.

– Ситра сказала, что приходил Вастар. Хочешь узнать о нем?

– Да, – пробормотал Охотник, не в силах отвести глаз от женщины. Ее лицо чаровало; на миг он ощутил себя Одиссеем, попавшим в плен волшебницы Калипсо.

– Вастар быть-есть из первых вождей гнезда. Смотрит на судьбы предков, на их деяния, радости и горе, смотрит и говорит, чего нам ждать. В каждом гнезде есть свой Вастар. Наверное, у вас тоже, Калеб с южного острова.

Кивнув, он задумчиво молвил:

– Провидец, предсказатель… И что же, все, о чем он говорит, сбывается?

– Конечно. Тот, кто слышит голоса наших отцов и матерей, не может ошибаться.

Калеб усмехнулся.

– Говорил ли он вам о летающей лодке, которая спустится в Парао Ульфи? Из нее выйдут пришельцы со звезд и существа из железа, неживые, но способные двигаться… Говорил ли Вастар об этом?

– Не говорил, ведь наши предки этого не видели. – Зарайя на миг прикрыла глаза. – Но я слышала…

– Что? – поторопил ее Калеб.

– Слышала, что такая лодка прилетала в Окатро Куао. Это неудивительно. В Пору Заката свершается всякое… звери выходят из соленых вод, буа бесятся, кинха нападают на людей… Отчего бы не появиться пришельцам со звезд и существам из железа?

Что такое кинха, Калеб не ведал, но с буа уже познакомился – животные, похожие на огромных лошадей с гибкими шеями. Они тащили повозки, ходили под вьюками, носили всадников, и на такой твари Калеб проделал путь с равнины за горами к морскому берегу. Выглядели они устрашающе, весили больше тонны, но были послушны, хотя в сражении впадали в ярость.

– В Парао есть и другие вожди? – спросил он. – Назови их.

– Быть-есть. Сизун, Лабат, Куаг, Дерам… еще несколько младших.

– Я знаю Лабата. Чем занимаются остальные?

– Правят людьми Парао. Так ли это важно, Калеб с южного острова? Сейчас, когда над нами крылья смертной тени? – Зарайя придвинулась ближе к Калебу. Ее ладони легли на плечи Охотника, щека прижалась к его щеке. – Ты силен, ты вдыхаешь ветер и выдыхаешь бурю… – шепнула она. – Ты крепок, как рукоять боевого топора, в твоих чреслах мощь буа, грудь подобна скале… Но у тебя давно не было женщины. Я чувствую это.

«Кажется, мои короткие руки и скудные волосы ее не смущают», – подумал Калеб, обнимая тонкий стан Зарайи. Она продолжала шептать, и ее теплое дыхание щекотало шею и плечо.

– Мы здесь, я и Ситра… Если желаешь, придут другие женщины, много, много… каждая хочет получить дитя… Они придут, но мы здесь… Отчего ты нас не зовешь?

– И правда, отчего? – промолвил Калеб. Лицо Дайаны снова явилось ему, промелькнуло на мгновение и исчезло. Дайана была в другом мире, на тесных палубах корабля, залитых искусственным светом, там, где лес заменяли четыре дерева в оранжерее, а море – крошечный бассейн. Не так уж далеко, но и не близко, гораздо дальше, чем обнимавшая его красавица.

Калеб поднялся с земли, и Зарайя встала вместе с ним. Она была высока и стройна, почти такого же роста, как сам Охотник. Темные волосы падали на грудь, губы манили, и она уже не выглядела сдержанной и строгой. В ее глазах читалось обещание.

– Я приду, когда морские воды поглотят солнце, – твердо сказала она.

Калеб вздохнул. Похоже, его мнения не спрашивали.

Зарайя давно покинула сад, а он все так же стоял среди деревьев, щурил глаза от солнечного света и глядел на облака и метавшихся под ними птиц. Где-то там, за бездонными небесами, невидимые отсюда, плыли в холоде и мраке корвет и транспортный корабль. Его настоящий мир, где была Дайана, был монах с глазами змеи, был капитан, не смирившийся с гибелью близких, был Людвиг – все, что осталось от мальчишки, убитого на Шамбале. Сейчас этот мир казался иллюзией, таким же миражом, как Старые и Новые Галактики. Они находились так далеко от Борга… Дальше самых далеких звезд.

Доктор Аригато Оэ и его помощники собрались в медицинском модуле у стола киберхирурга, накрытого сверху прозрачным колпаком. Священник тоже был здесь – сидел в углу на высоком табурете, словно коршун на насесте, шарил взглядом по лицам ученых спутников, слушал, но не произносил ни слова. Присутствие монаха раздражало Аригато, но выгнать его он не мог – право наблюдателя! К тому же сейчас, когда Охотник улетел на Борг, ссориться с братом Хакко было опасно.

На столе, под ярким светом бестеневых ламп, лежало тело мертвого мужчины, разрезанное от груди до паха. Тихо журчал насос, выкачивая кровь, лазерные скальпели висели над головою борга, уже лишенной волос и приподнятой манипулятором, другие щупальца с тонкими суставчатыми пальцами оттягивали кожу с брюшины. Это был второй образец; первый, тщательно препарированный, разместился в прозрачных контейнерах на высоком стеллаже. Печень, почки, легкие, желудок и все остальное, образцы тканей, крови и костей, остатки мозга – сероватая кашица в консервирующем газе… Мозг был сильно поврежден – этот воин погиб от удара, проломившего затылочную кость. Второго, который лежал на хирургическом столе, закололи, пронзив сердце, и его голова была в отличной сохранности.