— Здравствуй, Виктория, — квакает мужичок и, развернувшись, принимается сквозь окуляры с интересом разглядывать меня. На лягушачьей физиономии с бесцветными тонкими губами играет лягушачья улыбка.

— Здорово, — гудит «мясистый затылок» и срывает «Линкольн Навигатор» с места. — Я Константин. Куда едем?

Олег бросает на меня вопросительный взгляд.

Я бросаю на Олега вопросительный взгляд.

— А я Даниил Александрович, — тем временем крякают «большие диоптрии», — Пляцидевский.

«Вот ведь блин!!! Всё равно, не запомню».

— Вика, нам надо где-то спокойно приткнуться и потолковать, — произносит Олег. — Приглашай в гости. Показывай дорогу.

…Я показываю.

…Пляцидевский потягивает из бутылочки лимонад.

…Гепатит пытается до кого-то дозвониться по сотовому телефону.

…Томка, проводив меня, наверное, завалилась спать… До дома мы добираемся за пять минут.

…Действительно, завалилась. Когда мы вчетвером вваливаемся в квартиру, она выползает из спальни, и при этом вид у нее обалделый и заспанный. Молча поприветствовав гостей взмахом ладошки, Тамара сразу же убирается в ванную мыть рожицу, а я, буркнув: «Не разувайтесь. С тапками в этой хавире напряг», отправляюсь на кухню заваривать кофе.

Потом мы впятером сидим в гостиной, и каждый при этом занимается своими делами:

Я подробно, ничего не скрывая, рассказываю о поездке в Гибралтар. О том, как сволочь Андрюша, когда получил «документы и приватные ключи от Богдановских счетов в Интернет-банке», решил бросить меня, бедную, на чужбине, оставив мне пустую кредитку и неоплаченный счет за гостиницу. Правда, к тому моменту так и не сумел сделать правильных выводов, что я не сельская Марфа, и, чтобы меня выкрутить, [109] надо быть академиком. Но стать академиком этому бажбану никогда не суждено.

Олег постоянно названивает кому-то по мобильному телефону, с кем-то о чем-то договаривается, не спросив разрешения, называет мой адрес и отдает распоряжения, чтобы немедленно подъезжали сюда. При этом (я даже не сомневаюсь), не пропускает ни единого слова из того, что я сейчас говорю.

Ляпидев… Черт! Пляцидевский, разложив, словно пасьянс, на журнальном столе деловые бумаги, которые я получила от «Кеннери, Спикман, Бэлстрод и Гарт», с азартным блеском в очках занимается их изучением, и сразу видно, что понимает он в них в сто тысяч раз больше меня, дилетантки. «Недаром Олег прихватил с собой только этого шпыня, сказав, что остальных без труда найдет и в Петербурге. В отличие от них, Даниил Александрович, похоже, незаменим», — в конце концов прихожу я к выводу.

Почти двухметровый и более чем стокилограммовый мордоворот Костя зацепил свои солнцезащитные очки дужкой за ворот футболки и не сводит похотливого взгляда с Тамары — пожалуй, единственной, кто делает вид, что внимательно слушает мою печальную повесть о своих злоключениях на юге Испании.

— Ни на один из этих документов, конечно, нет копий, — говорит Пляцидевский, дождавшись хэппи-энда моих приключений в Гибралтаре, когда я в одном из банков на Кэннон-стрит обналичила немного деньжат, открыла счет и оформила туристический ваучер, чтобы расплатиться за люкс в «Джордже Элиоте» и купить обратный билет до Петербурга. — Первое, что мы должны сейчас сделать, — это поехать к нотариусу, всё отксерить в нескольких экземплярах, все заверить, а оригиналы поместить на хранение в банк. Заодно оформим доверенность на меня на представление твоих интересов там, где дело будет касаться наследства. В первую очередь — в «Богатырской Силе».

— Вы адвокат? — интересуюсь я. Хотя, можно было бы и не спрашивать. Что Даниил Александрович «доктор», видно с первого взгляда.

— Крючкотвор, и притом очень достойный. — Гепатит наконец закругляется с телефонными переговорами и бросает трубу на диван рядом с собой. — За всё, что остаюсь после смерти Богданова, сейчас начнут грызться такие бульдоги, что тебе лучше держаться от них как можно подальше. Сегодня же ты уедешь из города и зашхеришься так, что об этом не буду знать даже я. А здесь начнется война. Нешуточная война!!! — акцентирует последнюю фразу Олег. — Притом, вестись она будет одновременно на двух фронтах. Первый фронт — там, где подставляют, убивают, захватывают заложников, любыми методами добывают информацию. Здесь командование я возьму на себя. А вот Даниил Александрович будет орудовать на другом фронте. Там, где бои кипят в шикарных офисах, залах судебных заседаний и кабинетах номенклатуры. Ему не впервой выигрывать такие сражения…

Олег намерен продолжить, но я ему не даю. Отчеканиваю:

— Я никуда не уеду! — Таким тоном, чтобы всем сразу стало ясно, что это решение окончательно и обжалованию не подлежит.

— И сольешь за здорово живешь Бондаренке и иже с ними самый крупный и, к тому же, единственный козырь, который сейчас есть у нас на руках, без которого мы обречены на безоговорочный проигрыш, — не спорит, а лишь хладнокровно констатирует Гепатит. — Не станет тебя, не будет и смысла продолжать заниматься всем этим проектом. А тебя, если не спрячешься, не станет уже очень скоро. Какой толпой стояков себя ни обставь, к каким предосторожностям ни прибегай, тебя шлепнут — я отвечаю. И сделают это оперативно — если не завтра, то послезавтра уж точно. Против тебя пустят таких волкодавов, что с ними не сравнится никто ни в ЦРУ, ни в Моссаде. Не посчитаются ни с какими затратами, чтобы убрать с пути к миллиардам единственную наследницу. «Нет человека, нет и проблемы», — если не будет тебя, не останется той преграды, что сейчас стоит на пути у того человека, который стремится прибрать к рукам «Богатырскую Силу».

— Зачем обязательно убивать? — неожиданно вмешивается в разговор до сих пор скромно помалкивавшая Тамара. — Куда проще предложить Вике продать эти чертовы акции. Сунуть дурехе за отказ от прав на охранное агентство и «Богатырскую Силу», скажем, лимонов десять «зеленых», оформить «грин карту» где-нибудь в теплой Италии и посоветовать никогда больше не появляться в России. И nо problem! Никаких дорогостоящих киллеров, никаких заморочек с легавыми.

— Во-первых, — поворачивается к Томке Олег, — от заморочек всё равно не застрахуешься. Только они тогда уже будут не с мусорами, а с… Короче, обжаловать сделку по отчуждению кому-либо своих прав держателя контрольного пакета обыкновенных… В концерне фигурируют только такие? — отвлекается от Тамары Ласковая Смерть, переводя взгляд на Пляцидевского, продолжающего «составлять пасьянс» из деловых бумаг на журнальном столе. — Никаких золотых или привилегированных акций?