– Марина!

Матвеев помогает сестре снять пальто, жмет руку мужчине, приехавшему с ней, – по всему видать, мужу, а Марина оглядывает собравшихся:

– Велика стала семейка-то.

– И не говорите. – Лидия Матвеевна с нежностью смотрит на сына. – Самый лучший Новый год за всю жизнь. Правда, Коля?

– Один из лучших, скажем так. А это, стало быть, еще сестра пожаловала.

– Да. Не утерпела. Вот так, без предупреждения, принимайте, что ж… Ой, красота-то какая… Валера, иди сюда сейчас же!

– Погоди, Мариша, подарки же у меня.

И снова суматоха встречи, знакомства, и за столом совсем нет места, но что с того.

– Это тебе не банановая шипучка на островах. – Панфилов осторожно хохочет. – Яблоку негде упасть.

Буч деловито вскарабкался ему на живот, лег и уснул. Панфилов осторожно дотронулся до его уха – ухо досадливо дернулось. Не мешай, мол, спать. Кошки на столе сверкают на вазах, оплетенных лианами, на стеблях играют котята, и Буч на животе, теплый и тяжеленький. И елка, наряженная, как когда-то в детстве, – каскадом разных игрушек, дождиком, бусами. Это не офисное дизайнерское извращение, от которого на душе холодно, это та самая елка, из детства.

А это значит, что завтра снова будет день. И может быть, гораздо лучше сегодняшнего.