Желание жестоко избить Неда вернулось к Джексону с утроенной силой.

— Я попросила его прекратить, но в ответ он сжал мою грудь так крепко, что мне стало больно. — Слова теперь вылетали у нее с неудержимой скоростью. — Потом другой рукой он стал задирать мои юбки, а когда я сказала, чтобы он оставил меня в покое, он уложил меня на пол, лег на меня, руки его шарили по всему моему телу, и тогда я… — Селия нахмурилась. — Тогда я ударила его кирпичом.

Неожиданный поворот ее рассказа заставил Джексона часто-часто заморгать глазами.

— Вы… вы что?

Она бросила на него взгляд сквозь полуопущенные ресницы.

— Я ударила его кирпичом по голове. Ударила сильно. Он начал ругаться и скатился с меня. Я вскочила на ноги и выбежала.

— Боже милостивый, — пробормотал Джексон, сердце у которого подкатило к горлу, когда он сообразил, насколько Селия была близка к изнасилованию.

— Он догнал меня в парке и снова начал ругаться, но я все еще держала в руке кирпич и швырнула им в него, а сама убежала.

Джексон уставился на нее широко раскрытыми глазами.

— А где же были ваши родственники, пока все это происходило? — прохрипел он. — Ваши братья, ваша сестра?

— Они ужинали. Меня, как самую младшую, и моих младших кузенов в таких случаях сажали за отдельный стол для детей и никто не обращал на нас внимания. Кроме того, все произошло очень быстро. Я проскользнула в столовую и уселась на свое место. Никто не обратил внимания на мое опоздание. — Легкая улыбка промелькнула на ее губах. — Потом они все-таки заметили отсутствие Неда. Когда меня спросили, не видела ли я его, я ответила, что у него разболелась голова, так как утром он упал с лошади.

Селия была явно горда собой.

— Нед страшно обозлился, когда узнал, как я объяснила его отсутствие. Он считался отличным наездником и гордился этим, а после моих слов его долго называли Пламтри Недотепа. Ну а возражать он не смел — иначе бы все раскрылось.

— Почему же вы тогда все не рассказали, черт побери? — проговорил он сквозь стиснутые зубы.

Она искоса взглянула на Джексона:

— Оливер застрелил бы его на месте.

— Ладно. Тогда я сделаю это, как только его увижу.

— Я запрещаю вам делать это, — твердо проговорила Селия. — Подобный поступок не прибавит вам шансов на получение чина председателя суда. — Джексон уже открыл рот, чтобы заявить, что в настоящее время он мало озабочен получением этой должности, но тут Селия добавила: — Я не хотела, чтобы Оливер связывался с Недом еще и потому, что тогда ходили слухи, будто в маму стрелял Нед. Нашей семье и так хватало скандалов после всего, что случилось.

Она скрестила руки на груди.

— Кроме того, если когда-нибудь его кто-нибудь пристрелит, то это буду я.

И тут все как будто встало на свои места.

— Ах, так вот почему вы уговорили Гейба научить вас стрелять. Вот почему вы носите в своем ридикюле дамский пистолет.

— Я не могу допустить, чтобы со мной снова произошло нечто подобное, — решительно проговорила она.

Тут его словно холодом обдало. Какой же одинокой она себя чувствует!

— Перестаньте думать о возможном скандале. Вам следует обо всем рассказать родным. Они разберутся с Недом в семейном кругу.

— И тогда узнают, как безрассудно я вела себя, чтобы не сказать больше, — прошептала она. — Какой была восторженной и глупой и не поняла, что Нед… что он просто развлекался…

С негромким стоном она встала с кровати, однако Джексон взял ее за руку и повернул к себе.

— Это не ваша вина, что Нед воспользовался вашей юностью и вашим увлечением, чтобы соблазнить вас.

— Вы не понимаете… это была именно моя вина. — Она опустила голову, чтобы не смотреть ему в лицо. — Мне следовало знать. Молодые люди никогда не смотрели на меня так… ну я и подумала, что о-он и вправду м-меня полюбил. А… а он просто… — Слезы набежали ей на глаза, и Джексон ощутил острую душевную боль. — Когда я не позволила ему… вы понимаете… он тогда сказал, что… — Селия крепко сжала его руку… — Потому что я… сухопарая сучка и грудей у меня нет… и вообще ничего женственного во мне нет.

— Бедняжка, — прошептал он, усаживая ее к себе на колени, чтобы сильнее почувствовать ее близость, тепло ее тела. Чтобы успокоить ее. Она истерзала его сердце.

Ему вдруг вспомнились все их разговоры — и его пронзила острая боль.

Ад и пламя… Отгадка все время была рядом, а он, глупец, ничего не замечал. Вот откуда ее странные умозаключения о своей внешности. А он-то хорош: все время жаждал уложить ее в постель и не замечал ее страданий. Даже не понимал, почему она так стремится доказать своей бабушке, что она ничуть не хуже других и способна найти себе мужа.