— Ну конечно, вон у него мускулы какие, — указала пальчиком Ева. — Разве не видно? Можно, я потрогаю? — протянула она руку через стол.

— Можно, — разрешил Сашка и спрятал глаза. Девушка помяла его предплечье.

— Твёрдые, — сообщила она всем.

Принесли горячее. От свинины, запечённой на гриле, исходил острый пряный аромат, щекочущий ноздри. Не в силах устоять перед соблазном, московский гость придвинул к себе тарелку, мысленно костеря себя на все корки.

— Видишь, Славка, какой у тебя брат! — Васильич, которому никто и никогда не смел говорить, что он в чём-то не разбирается, был явно задет Сашкиными словами. — Красавец, интеллигент, спортсмен. Комсомолец, наверное. Комсомольцем был?

— Не успел, — ответил Сашка.

— Не успел. Ну ладно, не беда. А в журналисты как попал? МГУ закончил?

— Да.

— Вот, ещё и диплом о высшем образовании имеет. И не какой-нибудь заштатной забегаловки, а МГУ. Полный набор положительных качеств столичного жителя. Завидуй, Славка! У тебя такого нет и никогда не будет.

— А чего мне завидовать? — Воробьёв усиленно поглощал мясо. — Мне и без этого набора неплохо живётся. Лучше, чем ему, по крайней мере.

— Чем же это ты живёшь лучше меня? — прищурился брат.

— Всем! — коротко бросил Воробьёв.

— Чем — всем?

— А всем. Я же не дурак — вижу, с какой ты рожей смотришь на машины, на которых я езжу, на квартиру, в которой я живу. На мобилу и то уставился, как на хрен знает какое чудо. Завидуешь?

Ева, перестав кушать, удивлённо подняла одну бровь и принялась пристально рассматривать родственников. Сашка поперхнулся, не зная, куда деваться от этого взгляда.

— Завидуешь, я же вижу, — продолжал Воробьёв. — А раз завидуешь, значит, живёшь хуже меня. И чё толку от твоей столичной прописки и диплома, которым ты тут хвалишься? Я вот на Чистых Прудах не жил, МГУ не кончал, а в жизни устроился как надо. Не то что ты.

Васильич слушал этот диалог, довольно ухмыляясь. Но потом всё-таки решил вставить своё веское слово.

— Ну ты, Славка, тоже не забывайся! — окоротил он водителя. — Всё то, что ты тут перечислил, тебе не принадлежит. Ты этим просто пользуешься, потому что я добрый. А если я добрым быть перестану, то и ты без штанов останешься.

— Понимаю, не дурак, — согласился парень. — Только у него даже такого нет!

— Мальчики, не ссорьтесь, — попросила Ева. Никто не обратил на неё внимания.

— А твой хозяин прав! — Сашка внимательно посмотрел на брата. Он намеренно употребил слово «хозяин», чтобы задеть Славку, но тот, похоже, этого не ощутил. — Материальные ценности преходящи. Сегодня они есть, а завтра их нет. А культура, образование и воспитание останутся со мной до конца моей жизни, что бы ни случилось.

— Ой ладно, культура у него! — поморщился Воробьёв. — Книжек начитался да вилку с ножом держать научился — вот и вся культура.

— Ты считаешь, этого мало? — поднял брови журналист.

— Я считаю, что это не показатель.

— Да? А что показатель?

— Да ничего не показатель! Я вообще считаю, что культура — это выдумка замороченных людей. Кто-то там сочинил, что держать вилку в левой руке культурно, а в правой — некультурно. И, если я держу её в правой, я должен дёргаться и комплексовать. Фиг вам! Видели? — Славка продемонстрировал брату внушительный кукиш. — С какой стати? Я буду есть, как мне удобно, и плевал я на все ваши правила!

Последние слова Воробьёв произнёс с особым нажимом и насмешкой.

— Ну ты-то, может, и плевал, а что о тебе другие подумают? — спросил Сашка.

— А мне неважно! Пусть что хотят, то и думают.

— Хорошо. На других тебе наплевать. А тебе самому было бы приятно, если бы сейчас с тобой за одним столом сидел человек, который, например, ел бы руками?

— А какая мне разница? — пожал плечами водитель. — Если ему так удобно, пусть ест. Узбеки, кстати, едят плов руками, и никто не считает их при этом некультурными!

— Но ведь так можно довести ситуацию до абсурда, — глянул московский гость на брата. — Сначала ты начнёшь держать вилку в правой руке, потом есть руками, потом сморкаться в скатерть и рыгать в тарелку. И если каждый будет делать так, общество превратится в свиней. Каждая отдельная личность деградирует, а там и цивилизация сойдёт на нет. Ты считаешь это нормальным?

— Я тебе ещё раз говорю — плевал я на все эти заморочки! — отрезал Славка. — Умных слов нахватался — «деградирует», «цивилизация» — и сидит тут, козыряет. Чё я должен об обществе думать? Оно обо мне много думает? Вот и я не собираюсь себе голову забивать. Живу, как мне удобно, и ни под кого подстраиваться не желаю. Мне в этом плане знаешь кто нравится? Американцы! Вот нация, которая вообще не заморачивается. Абсолютно свободные люди — как хотят, так и живут. Жрать захотел — купил гамбургер, сел посреди улицы и лопает. И никто ему пальцем не тычет, что он некультурный. Рыгнул — ну и что? Что естественно, то не безобразно. Заумных книжек не читают, смысл жизни не ищут — на фига? Всё и так ясно.