Шрифт:
В задачи Харкави входила подготовка Военной разведки к будущей войне. Он должен был усовершенствовать методы сбора информации и найти средства, необходимые для того, чтобы научиться правильно эту информацию оценивать.
Военная разведка поэтому сосредоточила основное свое внимание на внутренних проблемах. Многие обстоятельства вынуждали ее к этому. И давление Харела, и особенности характера самого Харкави, и, наконец, впервые осознанная необходимость заниматься своим прямым делом — устанавливать приоритет тех или иных действий в бою и оценивать боеспособность каждой боевой единицы противника.
Военная разведка должна была непрерывно поставлять эту информацию армии, разрабатывающей наступательные и оборонительные планы. Кроме того, изо дня в день оценивать все предполагаемые операции Израиля на всех уровнях войсковых соединений, вплоть до роты.
Исер Харел остался полным хозяином положения в той сфере, которую всегда предпочитал — в сфере спецзаданий.
Он, правда, с презрением относился к литературе и фильмам о подвигах Джеймса Бонда. (Подобный фильм он, правда, видел только раз, но вынес из него ужасное впечатление.) Дело было не в действиях Бонда, а в самом его образе бонвивана. Этот образ никак не совпадал с тем типом людей, которых Харел приглашал к себе на работу. Он считал свое дело важным и совершенно не заботился о таких «мелочах», как умение вести себя в обществе и знание вин. А как показала практика, для успешной работы агента это были отнюдь не мелочи. [8]
8
В конце 40-х годов двое-трое из израильских агентов были взяты на заметку местной полицией как личности подозрительные (русские шпионы?) именно потому, что они были незнакомы с общепринятыми в Европе правилами поведения. Они не умели заказать номер в отеле, не умели вести себя в соответствии с правилами хорошего тона и т. п. Понять это легко. Всю свою молодость эти люди провели в кибуце, им не приходилось бывать в первоклассных международных отелях и тем более там жить. В это же примерно время резидент Израиля в Париже был так потрясен неумением вести себя за столом одного из агентов (тоже недавнего выходца из кибуца), что написал в Израиль докладную записку о необходимости обучения агентов основным правилам хорошего тона. В кибуцах к таким вещам относились пренебрежительно. Харел был вынужден согласиться, хоть и с неудовольствием. Впоследствии его даже убедили ввести курс обучения, знакомящий агентов с марками вин. Израильтяне, как правило, пьют очень мало. Так что приезжающие в Европу агенты должны научиться разбираться в винах и в меню, чтобы не выделяться в толпе.
Ко времени начала войны за Суэц авторитет Харела за границей был невероятно высок. Одна из его операций даже обеспечила ему место в первой пятерке разведывательных организаций мира.
Речь идет об одном советском документе. 25 февраля 1956 г. на закрытом заседании съезда Коммунистической партии Никита Хрущев выступил с разоблачением Иосифа Сталина, обвинив его в создании культа личности, казнях по фальшивым обвинениям коммунистов, пытавшихся противостоять его политике, развале сельского хозяйства и т. д. Сталин был также обвинен в том, что вторжение Гитлера застало страну неподготовленной, а также в стратегических ошибках во время войны. Сталин, по словам Хрущева, был ответственен и за разрыв с Югославией в 1948 г.
Речь Хрущева была мировой сенсацией. Она подтвердила то, что Западу было уже известно о режиме Сталина в России и в подвластных ей странах. Однако речь его была страшной силы ударом и по коммунистическим партиям Запада, особенно по просталинским лидерам в правительствах восточноевропейских стран. В связи с этим достать ее полный текст было невозможно, и лишь краткое ее изложение было оглашено.
Аллен Даллес из ЦРУ стремился во что бы то ни стало раздобыть полный текст речи Хрущева и опубликовать его. Началось настоящее состязание разведывательных служб Запада.
В России у Харела был только один квалифицированный агент. Он был самым глубоко затаившимся из всех агентов. Собственно, его держали на всякий случай, в частности, если бы возникла необходимость нелегальным путем вывезти из России выдающихся еврейских деятелей, окажись евреи в этой стране в опасности.
Агент Мосада в России имел четкие инструкции. Он не мог принимать участия в каких-нибудь нелегальных операциях, не мог подвергать себя опасности разоблачения. Израильтянам было очень хорошо известно, что грозило бы трем миллионам евреев, запертых в Советском Союзе, если бы там была обнаружена группа израильских шпионов. Исер Харел понимал, что его агент вряд ли сможет найти в России что-нибудь недоступное ЦРУ.
Речь Хрущева, однако, представлялась израильтянам настолько важной, что Харел просил агента попытаться ее раздобыть. Агенту самому надлежало решить, в какой степени он может рисковать, и было предписано отказаться от задания, если окажется, что его собственная безопасность находится под угрозой.
И агент, получивший такое, казалось бы, необязательное для него задание, сумел его выполнить, опередив своих коллег — агентов сильнейших международных разведок.
ЦРУ обшаривало Россию и Восточную Европу от границ до границ в попытке за любую цену приобрести текст. Участвовала в этой гонке и британская разведка, которая надеялась таким образом поднять свой утерянный в результате серьезных просчетов престиж.
Как удалось агенту Мосада выполнить это задание, до сих пор остается секретом, причем строго хранимым. В таком же секрете сохранялся сам факт удачи израильской разведки там, где все остальные потерпели фиаско. В подробностях вся эта история известной не станет, может быть, никогда, во всяком случае до тех пор, пока живы люди, которым эта информация может повредить.
Однако можно с известной степенью достоверности предположить, что у агента Мосада была налажена связь с младшим дипломатом посольства одной из Восточно-Европейских стран. Связь эта существовала на случай, если бы понадобился паспорт для кого-то из советских евреев, вынужденных срочно покинуть Россию. Этот дипломат, видимо, смог получить непроверенную копию речи и отправить ее дипломатической почтой в свое министерство иностранных дел. Там она была передана его приятелю, который знал, что дипломат переправляет из Москвы кое-какие документы контрабандой. Это в то время было делом обычным. Получив пакет, приятель отправился в ресторан, название которого ему было указано раньше, и там, встретившись с другим агентом, передал ему пакет с бумагами, получив в обмен пакет — с пятью тысячами долларов.
Через несколько часов речь Хрущева была уже в Западной Европе, откуда агент Мосада привез ее в Израиль.
После того как в Мосаде была установлена подлинность речи, Исеру Харелу предстояло решить, что делать дальше. Это был блестящий успех израильской разведки, и опубликовать текст речи Хрущева представлялось весьма соблазнительным. Успех Мосада из тайного стал бы явным, и престиж как разведки Израиля, так и самой страны неизмеримо бы вырос. Известно, что эффективность работы разведки сильно возрастает, если сопровождается успехами. В те годы израильская разведка еще не достигла своей сегодняшней славы. Цензура в этом смысле была настолько строгой, что израильские газеты никогда не упоминали о ее существовании. Никто за пределами узкого круга людей, о существовании Мосада не знал, (Премьер-министр годом раньше в своей речи в Кнессете упомянул Шин Бет. Это сбило с толку иностранную прессу. Потому примерно до середины 60-х годов Шин Бет фигурировал в мировой печати как главное израильское разведывательное агентство.) И вот теперь Мосад имел все основания занять почетное место среди разведок всех стран, попасть на первые страницы газет мира.