– Значит, причина выдумки не в этом. Логика подсознания загадочна. Простого объяснения словам пострадавшей может и не быть.

– Да, мы тоже пришли к такому выводу. Но Сухая упорствовала. Когда выздоровела, ее воспоминания стали четче. Полина описывала мельчайшие детали: как Ив выглядел, чем предпочитал питаться, как шутил. Вспомнила и его прошлое, то, чем он занимался до работы в Замке. И чем сильнее мы пытались убедить ее в вымышленности Мерсье, тем энергичней она настаивала на своем. Вплоть до истерики.

– Значит, умственное расстройство.

– Мистер Клавэйн, все тесты утверждали, что она совершенно здорова. Бред ограничивался «общением» с Мерсье. Во всем прочем Сухая была абсолютно нормальной. И я задумался…

Клавэйн кивнул, показывая Эйчу, что внимательно слушает.

– Мне несложно было поднять архивы Ржавого Пояса – те, что пережили чуму. И я обнаружил: многое из рассказанного Сухой подтверждается с точностью.

– А именно?

– Ив Мерсье существовал.

– Вряд ли это слишком редкие имя и фамилия у демархистов.

– Да. Но был лишь один человек с такими именем и фамилией. И его дата рождения совпала в точности с названной Полиной. Правда, настоящий Мерсье умер много лет назад, вскоре после того, как эпидемия уничтожила Блистающий Пояс.

Клавэйн пожал плечами и сказал:

– Совпадение.

Но прозвучало нетвердо, словно он пытался убедить себя в том, что вызывало серьезные сомнения.

– Возможно, и совпадение. Но видите ли, Мерсье был в то время блестящим студентом, причем специализировался именно на квантовом вакууме. Выживи Мерсье, судьба неизбежно свела бы его со мной.

Клавэйну расхотелось находиться в комнате, и он вышел наружу, в свет синих фонарей.

– То есть вы утверждаете, что Мерсье, каким его видела Сухая, существовал в действительности?

– Именно. И тут возникают две возможности. Первая: Сухая узнала о погибшем когда-то Мерсье и по непонятной причине решила считать его живым. Вторая: Полина говорила правду.

– Второй вариант исключен.

– К сожалению, нет. Думаю, все рассказанное Сухой – истина в буквальном смысле этого слова. Каким-то непостижимым для нас образом для нее Мерсье был жив, работал с ней в лаборатории, где вы только что побывали, и присутствовал при аварии.

– Но Мерсье умер! Вы же сами видели архивы.

– А вдруг нет? Предположим, он пережил эпидемию, занялся общей теорией квантового вакуума, привлек мое внимание и в конце концов стал работать вместе с Сухой над нестабильными состояниями вакуума. В ходе эксперимента с особенно небезопасным состоянием случилась авария. Сухая говорила, что Ив стоял ближе ее к полевому генератору в момент непредвиденного перехода.

– И погиб?

– Более того – погибло самое его существование. – Внимательно глядя на сочленителя, Эйч продолжал по-учительски терпеливо: – Похоже, вся его жизнь, вся его мировая линия отделилась от нашей реальности в тот момент, когда его погубила плавящая чума. Думаю, это самый вероятный момент его разлучения с мировой линией, в которой находимся мы с вами.

– Но с Полиной Сухой он не разлучался.

– Да. Она помнит события альтернативной линии. Должно быть, Полина оказалась слишком близко к точке фазового перехода, и в ее памяти отпечатались события сразу обеих линий. Когда Мерсье был вычеркнут из бытия, она сохранила воспоминания о нем. То есть Полина вовсе не сумасшедшая, и то, о чем она рассказывает, – не галлюцинации. Она всего лишь свидетель несчастного случая, который в нашем понимании лежит за гранью вероятного. Мистер Клавэйн, разве вас не пугает до дрожи сама возможность такого события?

– Но вы же сразу сказали, что эксперименты были опасны.

– Куда опаснее, чем нам представлялось поначалу. Остается лишь догадываться, сколько мировых линий было стерто до того, как появился свидетель этого процесса.

– Если не секрет, что именно исследовалось в тех экспериментах?

– Чрезвычайно интересные свойства квантового вакуума. Я бы сказал, экзотические. Определенные действия позволяют в асимптотическом пределе обнулить инерцию. А по Эйнштейну, нечто, обладающее нулевой инерцией, с необходимостью должно двигаться со скоростью света. Материя должна стать фотонами, иного варианта нет.

– То бишь Мерсье превратился в свет?

– Не совсем. Насколько я понял из бесед с Полиной, реализовать состояние с нулевой инерцией практически невозможно. Оно крайне неустойчиво. По мере приближения к нему резко возрастает вероятность перехода на другую сторону. Сухая говорила, это сродни прорыву через тонкий барьер.

– На другую сторону? – удивился Клавэйн.

– К состоянию с мнимой инертной массой. Мнимость здесь – в чисто математическом смысле, как корень из минус единицы. Думаю, вам ясно, что под этим подразумевается.