Капитан нашел еще одно не слишком серьезное возражение. Не стоит казаться слишком уж податливым, иначе она может что-то заподозрить.

– А если ингибиторы все-таки решат узнать, откуда оружие, и выйдут на меня?

– К тому времени мы уже нанесем удар, расстроим их планы.

– А что будет с пушками?

– Капитан, это мелкие технические детали. Предоставь мне позаботиться о них. Все, что от тебя требуется сейчас, это передать контроль над пушками.

– Над всеми тридцатью тремя?

– Нет. Я не собираюсь все сразу бросить против ингибиторов. Как ты любезно напомнил, оружие может понадобиться и позднее, чтобы отбить контратаку.

– Похоже, ты тщательно все продумала.

– Правильней сказать так: у меня всегда были тщательно продуманные планы на разные случаи жизни, – холодно произнесла Вольева и вдруг совершенно другим тоном добавила: – И еще, капитан…

Тот молчал в нерешительности. Может, она вспомнила про лазерный сигнал, многократно попадавший на приемники «Ностальгии по бесконечности», и сейчас примется расспрашивать. Говорить на эту тему капитану очень не хотелось.

– Ну, спрашивай же, – не выдержал он, полный тяжелых предчувствий.

– Сигарет у тебя, случайно, не осталось, а?

Вольева продвигалась по складу, где содержались пушки, будто королева, принимающая парад. Вот они, тридцать три красавицы, и все такие разные. Илиа много лет прожила рядом с ними, не пожалела времени и труда на их изучение – и тем не менее узнала сущий минимум, получила самое поверхностное представление. Провести мало-мальски полезные испытания удалось лишь с несколькими артсистемами, которые потом были отправлены обстреливать Цербер. Были подозрения, что некоторые из оставшихся невозможно испытать, не разрушив их при этом.

К счастью, не все пушки были настолько безнадежны. При обращении с оружием главное, и самое сложное, – это правильно определить принцип действия и основные тактико-технические свойства: дальность стрельбы, разрушительная способность, допустимое число выстрелов. Вольева тщательно скрывала от коллег, что имеет лишь самое смутное представление о возможностях половины своего арсенала. Но и ради этого смутного представления пришлось не пожалеть труда и времени.

Основываясь на результатах многолетних исследований, Илиа решила, какие артсистемы использовать против ингибиторов. Выбрала восемь; двадцать пять останутся на борту «Ностальгии по бесконечности». Отобранные пушки отличались небольшой массой, поэтому их можно было скоро и незаметно перевезти и расположить в разных частях системы. Оценки показывали, что всем восьми должно хватить дальности. Но – увы – оценки оставались весьма условными. А Илиа ненавидела неопределенность. К сожалению, оставалось лишь гадать, сможет ли оружие причинить достаточный ущерб машине ингибиторов. Несомненно лишь одно: ингибиторы атаку заметят. И если до сих пор люди для них были как вьющаяся вокруг мошкара – надоедливыми, но неопасными, – то оружие может стать комариным укусом, пробуждающим настоящую злость.

«Ну, так попробуйте этого комарика прихлопнуть!» – зло подумала Вольева.

Она замедлила полет в достаточной степени, чтобы убедиться: со времени последнего осмотра ничего не изменилось. Пушки были зафиксированы точно в таком же положении, что и в прошлый раз. Выглядели они столь же грозно, но никаких самостоятельных действий себе не позволили.

– Капитан, вот эти орудия мне подходят, – сообщила она Бреннигену.

– Всего восемь?

– Да. Пока хватит. Не стоит пихать всех цыплят в одно яйцо, или как там говорится в пословице.

– По-моему, можно подобрать пословицу и получше.

– Когда я скажу, выводи пушки, но не все сразу, по очереди. Надеюсь, для тебя это не проблема.

– Что именно ты скажешь? «Выводи пушки»?

– Ну, хотя бы. Надо просто переместить из корабля наружу. То есть из тебя наружу, – поправилась она, вспомнив, что капитан предпочитает теперь говорить о субсветовике и о себе как об одном целом.

В кои-то веки Бренниген демонстрировал дружелюбие, и Вольевой нисколько не хотелось испортить ему настроение.

– Да отправь пушки за борт, и все дела. Снаружи мы их снова проверим. И еще: постарайся заслонить наши игрушки от ингибиторов. Вроде за нами не следят, но лучше не рисковать лишний раз.

– Илиа, я тоже считаю, что осторожность не бывает лишней.

– Отлично! Не начать ли тогда со старого доброго номера семнадцать?

Пушки пришли в движение, и Вольева содрогнулась. Прошло уже немало времени с тех пор, как несколько орудий покинули склад, и у Илиа выветрилась из памяти эта жуткая процедура. Система креплений, удерживавшая пушку на месте, отключилась, громадина Семнадцатого бесшумно заскользила по рельсу. Хотя в трюме был вакуум и звуки не доносились, возникло ощущение, как при публичной казни, когда ужаснувшаяся толпа замирает на вдохе.

Рельсы связывали огромный ангар с помещением меньшего размера, находящимся ниже. В этом трюме могла поместиться самая большая пушка. Он был мобилен и предназначался исключительно для перемещения орудий за борт.

Илиа проводила пушку взглядом, вспоминая свой контакт с машинным интеллектом. Поведение Семнадцатого внушало тревогу, поскольку он выказал признаки свободной воли и полного отсутствия уважения к триумвиру. Несомненно, подобным интеллектом обладали и остальные пушки, но сейчас не имело смысла забивать себе этим голову. Оставалось лишь надеяться, что и капитан, и пушки сделают все как надо.