Перед вылетом Хоури на Ресургем их было тридцать три. Потом Илиа вывела восемь штук наружу. Но даже беглый взгляд на картинку дал понять: осталось не двадцать пять орудий, а гораздо меньше. Ана переместилась глубже в трюм, пересчитала артсистемы снова – на тот случай, если неисправны маяки.

Нет, подозрения оправдались: на борту лишь тринадцать пушек. Два десятка страшилищ неизвестно куда подевались.

Хотя догадаться несложно. Когда Илиа вывела за борт восемь штук, еще дюжина отправилась за ними. Вместе они улетели на другой край системы, и теперь там полыхает так, что видно даже с подлетающего шаттла.

То ли Вольева, то ли кто-то другой послал двадцать орудий на войну с ингибиторами.

Интересно, кто в ней одержит верх?

«Знай своего врага», – мысленно повторил Клавэйн древнюю мудрость.

Но ведь своего врага он не знал. Совсем.

Клавэйн сидел один в рубке «Света Зодиака» и напряженно думал: руки лежат на столе, пальцы сплетены, веки смежены, лоб изборожден морщинами – ни дать ни взять гроссмейстер, готовящийся к главной в его жизни партии. Над столом трехмерная проекция, детальный многослойный чертеж субсветовика, хранящего давно утерянное сочленителями оружие.

Клавэйн вспомнил, что говорила Скади в Материнском Гнезде. Свидетельства однозначно указывают на корабль «Ностальгия по бесконечности» и его командира Илиа Вольеву. Старик помнил лицо этой женщины – Скади отыскала и фото. Но это еще ни о чем не говорит, ничего не подсказывает. Доверять можно лишь настоящему. Свежесобранным данным, собственным глазам.

Трехмерная проекция собрала воедино важнейшие сведения о корабле. Его детали постоянно смещались, уточнялись – модель непрерывно впитывала данные, поступающие от систем обнаружения «Света Зодиака». Интерферометры определяли профиль спектра вражеского корабля в диапазоне от мягкого гамма-излучения до низких радиочастот. И на всех длинах волн данные рассеяния выглядели странно. Обрабатывающие их программы или зависали, или выдавали какую-то чепуху. Всякий раз по получении очередного абсурда Клавэйну приходилось вмешиваться в работу анализаторов. Непонятно отчего программы утверждали, что субсветовик «Ностальгия по бесконечности» – это гибрид рака-отшельника, готического собора и чего-то отдаленно напоминающего конус.

Любопытно, в чем причина программных сбоев? Может быть, субсветовик окутан слоем хлама, подобно тому как обитатели Ржавого Пояса временами маскируют свои жилые спутники?

Но что, если программы не ошибаются? Что, если это он, Клавэйн, навязывает им свои представления? О такой возможности не хотелось и думать.

В дверь постучали.

Глухо жужжа моторами экзоскелета, Клавэйн развернулся:

– Да?

В рубку проковыляла Антуанетта Бакс в сопровождении Ксавьера. Оба передвигались в экзоскелетах, которые не поленились декорировать светящейся краской и металлическим узорочьем. На борту Клавэйн часто видел подобные украшения, особенно популярны они были у свиней, но запрещать и наказывать он не собирался. Пусть забавляются. Все, что способствует чувству товарищества, общего дела, полезно.

– Надо кое-что обсудить, – сказала Антуанетта.

– Насчет атаки, – добавил Ксавьер.

Клавэйн кивнул и попытался улыбнуться:

– Если повезет, атаки не будет. Команда «Ностальгии» возьмется за ум и отдаст пушки, и мы отправимся домой, не сделав и выстрела.

Но подобный исход с каждым часом казался все менее вероятным. Судя по показаниям датчиков слежения, два десятка орудий покинули корабль, на борту осталось лишь тринадцать. Хуже того: часть артсистем активирована. За последние восемь часов по локальному времени исчезли сигнатуры трех пушек. Клавэйн догадывался, что это означает, и догадка радости не добавляла.

– А если они не возьмутся за ум? – спросила Антуанетта, заставив экзоскелет сесть.

– Тогда придется применить силу.

– Мы так и думали, – вздохнул Ксавьер.

– Надеюсь, конфликт будет кратким и закончится в нашу пользу. Скорпион завершил приготовления, его солдаты в отличной форме. Ремонтуар помог с техникой, и теперь у нашей великолепной штурмовой группы отличное оружие.

– Но нас вы о помощи не просили, – сказал Ксавьер.

Клавэйн посмотрел на трехмерный чертеж, висящий над столом, – что добавила программа за последние минуты? К немалому раздражению старика, она рисовала на борту «Ностальгии» оплывшие наросты, похожие на засохшие гнойники. Клавэйн выругался сквозь зубы. Корабль теперь неприятно походил на пораженные плавящей чумой здания Города Бездны. И это сходство тревожило.

– Простите, что вы сказали? – спросил он, снова взглянув на молодую пару.

– Мы хотим помочь! – заявила Антуанетта.

– Вы уже помогли. Без вас, скорее всего, не удалось бы захватить «Свет Зодиака». Уже не говоря о том, что вы помогли мне дезертировать.

– Это было давно, а мы хотим помочь сейчас, – возразил Ксавьер.

– А, вот вы о чем. – Клавэйн поскреб в бороде. – Воевать хотите…

– На корпусе «Буревестника» можно разместить еще много оружия, – заметила Антуанетта. – Он быстрый, маневренный. Иначе бы мы не смогли на нем зарабатывать на жизнь.

– И броня отличная. Вы же видели, какую дыру он проделал, когда в Новом Копенгагене мы из дока выламывались. Внутри тоже не тесно. Половину свиней можно туда посадить, и еще место останется.

– Не сомневаюсь.

– Так в чем же дело? – спросила Антуанетта.

– Это не ваша война. Вы помогли, и за это я благодарен. Но если я мало-мальски знаю ультра – а я их знаю, – они за здорово живешь пушки не отдадут. Крови и так уже пролилось немало. Оставьте войну мне.

Парень и девушка обменялись заговорщицкими взглядами. Клавэйн удивился: неужели они и раньше казались ему столь юными?