Джулия вышла в коридор в поисках ванной комнаты. Ее руки и ноги были покрыты грязью от лазания по скалам. В гостинице стояла тишина, тусклый свет лампы освещал коридор. Джулия рассеянно подумала, где мог устроиться на ночь Арман. Снаружи было неспокойно — поднялся ветер, и под его порывами трещали ставни.

Она вернулась в свою комнату, освеженная умыванием. Здесь тоже ставни были закрыты и слабо дребезжали, но Джулия слишком устала, чтобы обращать на это внимание. Она сняла платье, аккуратно сложила его и легла в постель в своей коротенькой комбинации. Несмотря на то что кровать оказалась довольно жесткой, девушка тотчас же заснула, и ей приснился страшный сон.

Она стояла на самой вершине Ле-Бо, среди руин главной башни средневекового замка, незрячие окна которой чернели на фоне светящегося серого неба. Зловещий красный прилив света на востоке провозглашал рождение нового дня. Вдруг девушку охватил страх — что-то ужасное происходило вокруг нее. Она услышала бряцание Железа, гулкий стук копыт и задохнулась от страха, когда призрачная процессия появилась в поле ее зрения, шеренгой въезжая через разрушенные ворота и заполняя плато. Это были солдаты в средневековых доспехах на огромных боевых конях. Ярко-красные флажки на копьях развевались на ветру, а рядом с лошадьми бежали огромные, как волки, собаки. Забрала шлемов всадников были подняты, открывая полуистлевшие лица, на которых еще сохранилось выражение жестокости и гордыни. Джулия с ужасом смотрела в их пустые глазницы. Один из всадников с оскаленными, злобно стиснутыми зубами был похож на Ги, другой — на ее деда. Они увидели девушку. Собаки злобно залаяли, натягивая поводки, и раздался звук походной трубы. Воины тут же выхватили мечи, клинки блеснули в меркнувшем лунном свете. Она бросилась наверх по ступенькам разрушенной лестницы башни, ноги были налиты свинцом от страха. Но лестница обрывалась в никуда, в безграничный космос. Уже были слышны крики преследователей, а ее голые ноги обдавало слюнявое дыхание собак. С отчаянным пронзительным криком Джулия бросилась с башни. Она падала… падала… и наконец проснулась.

Но и проснувшись, она продолжала слышать звон запаянных в металл ног на камнях и вскочила от ужаса, не осознавая спросонок, что это ветер стучит ставнями. Серый свет раннего утра вползал в щели, и в этом полумраке тяжелая мебель незнакомой комнаты казалась припавшими к земле фигурами опасных животных. Все еще находясь под влиянием ужасного ночного кошмара и уверенная, что кто-то пытается влезть в окно, Джулия безумно метнулась к двери, но со страху не сразу ее отыскала, и паника девушки возросла. Наконец ее рука нащупала ключ, она открыла дверь и вылетела в коридор с пронзительным криком:

— Арман! Арман… `a moi! [42]

Арман как раз выходил из ванной комнаты — в одних брюках с полотенцем в руке. Его мокрые волосы были взъерошены, подбородок идеально выбрит позаимствованной у кого-то бритвой, бронзовый от загара торс напоминал египетскую статую, на груди в свете лампы поблескивал медальон с изображением святого Христофора.

Все еще находясь под впечатлением ночного кошмара, Джулия даже не заметила, что Арман полураздет. Он был для нее всего лишь человеком, у которого она искала спасения от страшного калейдоскопа из черных скал, пустых глазниц, мертвенно-бледного лунного света и притаившихся в камнях огромных волков. Она видела в нем верного рыцаря, который должен освободить ее от этого ужаса, который всегда охранял ее, как сторожевой пес, и который мог оградить ее от всех опасностей. Инстинктивно Джулия понимала, что он был единственным человеком, кому она могла полностью доверять среди всех этих интриг, опутавших ее.

— Арман… волки! — выдохнула она.

Его руки, как тиски, сжали голые плечи девушки, и он втолкнул ее назад в комнату.

— Успокойтесь, — прошептал он. — Вы хотите разбудить весь отель?

Но она его не слышала.

— Волки, — повторила она, — хищники из Ле-Бо! Они пытаются войти! — Джулия бросила испуганный взгляд в сторону окна.

— Вам просто приснился кошмар. Теперь здесь нет никаких волков. — Арман с трудом отвел взгляд от ее трепещущего тела, едва прикрытого короткой комбинацией, и подтолкнул девушку к кровати. — Ложитесь спать.

— Не оставляйте меня! — как безумная, взмолилась она в страхе, что вновь останется одна, и обвила его шею руками. — Арман, я боюсь, не уходите!

Его ноздри расширились, он закусил губу. Теперь он сам казался волком. Оторвав ее руки от своей шеи, Арман оттолкнул Джулию. Но его голос был спокоен и сдержан, когда он сказал:

— Вам нечего бояться, уже почти утро. Я не могу остаться с вами, Джулия… Я не смею.

Она не поняла значения его слов, продолжая прислушиваться к зловещему стуку ставен. Миазмы жутких сновидений все еще окутывали ее. Это логово призраков, она сама видела давно истлевшего в земле пэра Арля и Оранжа, едущего верхом по скалам на рассвете.

Арман шагнул к двери, и Джулия поняла, что он уходит, оставляя ее наедине с призраками. С нечленораздельным криком она бросилась за ним. Она жаждала только его человеческого присутствия. Обхватив его руками, она вцепилась в него изо всех сил:

— Арман, пожалуйста, останьтесь со мной!

— Джулия, дайте мне уйти, — процедил он сквозь зубы, пытаясь высвободиться из рук девушки, сжимавших его в безумном страхе.

Ставни вновь затрещали, Джулия зарыдала и уткнулась лицом в плечо Армана. Ее шелковистые волосы, как сеть осенней паутины, рассыпались по его голой груди. Он перестал отбиваться и сам обнял девушку. То, что за этим последовало, было сном, исступленным восторгом. В объятиях Армана не было нежности, а его обжигающие губы скользили от ее голых плеч, нежной шеи к подбородку и, наконец, впились в ее губы. Джулия уступила нахлынувшему потоку неведомых доселе чувств, поглотившему ее со страшной силой и смывшему благоразумие и сдержанность. Для нее в этот миг не существовало ничего, кроме Армана и желания, которое он пробудил в ней. Она упивалась его обжигающей страстью.

За окном пропел петух, подавая сигнал призракам ночи, что им пора возвращаться в свое преддверие ада. Джулия почувствовала, как страстная дрожь желания пробежала по телу Армана. Он оторвался от нее, его руки ослабли, он опустил ее на кровать и прикрыл ноги одеялом.

— Прости меня, Боже, — хрипло прошептал он.

Джулия резко села, натянув одеяло до подбородка, и непонимающе уставилась на Армана. Первые серые лучи пробились через планки ставен и осветили его застывшее лицо. Она не могла поверить, что он покинет ее теперь, когда выдал себя, показав, что любит ее. Она и сама только сейчас поняла, что влюблена в него отчаянно и безрассудно, всеми фибрами своей души, как любила ее мать. Каждый нерв ее тела трепетал от того чувства, которое этот мужчина пробудил в ней. Она не могла собраться с мыслями, но инстинктивно понимала, что он создан для нее, а она принадлежит ему навеки.