— Ты. Но тебе лучше знать, кто ты такой! — сказал Авося.

Митя заглянул за дверь и с удивлением прошептал:

— Там никого нет.

— Не ври. Если там никого нет, с кем же тогда я разговариваю? — раздражённо проговорил незнакомец-невидимка.

— Эй, хватит прятаться. Выходи! — скомандовал Авося.

— Уточняю. Через вход не выходят. Будет правильнее, если вы войдёте, — заявили из-за двери.

Митя осторожно потянул за дверную ручку. На этот раз дверь с лёгкостью открылась, и Митя сделал очередное открытие: оказывается, войти через дверь — это совсем не то, что ходить вокруг да около.

Перед изумлёнными взглядами друзей предстала не известно откуда взявшаяся речка. Возле неё стоял дорожный указатель:

Речушка извивалась серебристой лентой. Лёгкий ветерок ерошил воду, и от этого она шла мелкой рябью, похожей на рыбьи чешуйки. На другой берег был перекинут престранный мостик. Он был сделан не из брёвен, не из досок и даже не из камней, а из букв.

Мите никогда не приходилось видеть более необычного строительного материала. Приглядевшись, он заметил, что буквы, цепляясь друг за друга, образовывали слова. Правда, некоторых букв не хватало, и от этого мостик покосился и выглядел довольно шатким.

Возле моста подбоченившись стоял бобёр в квадратной чёрной шапочке с кисточкой, точь-в-точь какие носят магистры разных наук. Он смерил вошедших оценивающим взглядом и покачал головой:

— Втроём вы могли бы соображать быстрее. Если бы я вам не подсказал, так и топтались бы на пороге.

Прежде Митя думал, что все бобры строители, поэтому шапочка учёного на новом знакомом его очень озадачила.

— А ты кто? — поинтересовался он.

— Учись выражать свою мысль точнее. Ты хочешь знать моё имя или кем я работаю?

— И то, и другое.

— Отвечаю по порядку. Во-первых, меня зовут Буквоед. А во-вторых, я служу смотрителем моста. Кто-то ведь должен следить за его состоянием, — пояснил Буквоед.

Митя покосился на ветхий, скособоченный мостик и подумал, что смотритель не слишком рьяно выполняет свои обязанности, но из вежливости решил оставить эту мысль при себе, а вслух сказал:

— Значит, у вас тут пост?

Буквоед помотал головой:

— Уточняю. У меня не пост. К чему поститься, когда вокруг столько искушений? Взять хотя бы эту аппетитную «сосиску».

Он указал на витиеватые перила мостика. От множества букв у Мити запестрело в глазах, но, приглядевшись, он обнаружил среди множества слов то, которое назвал учёный бобёр. И тут случилось нечто совершенно неожиданное. Смотритель моста стал одну за другой откусывать буквы и аппетитно хрупать ими, будто сухариками.

Мефодий, как истинный исследователь, решил посмотреть, из чего же сделан мостик. Потеряв бдительность, он встал на задние лапки, а передними опёрся на перила. В тот самый момент, когда от слова «сосиска» осталось только «сос», перила, будто повинуясь сигналу бедствия, с треском подломились, мостик тряхнуло, и Мефодий полетел в реку.

— Ой-ой-ой! Спасите! Помогите! — закричал он.

Митя подхватил львёнка как раз вовремя, пока он не успел погрузиться в воду с головой.

— Бедный Мефодий. Кажется, ты не слишком промок, — сказал он, услужливо отжимая львёнку плюшевые лапки.

Мефодий не любил вспоминать, как однажды он мылся, потому что после этого Митина мама повесила его прищепками за уши на бельевую верёвку и этим сильно унизила его достоинство. Но сегодняшнее купание ему понравилось ничуть не больше первого. Он отряхнулся и возмущённо проговорил:

— Брр! Я всегда знал, что вода мокрая, но не на столько же!

— Не смотритель, а ломатель какой-то, — поддакнул Авося, с осуждением глянув на Буквоеда.

— Честное слово, если так пойдёт дальше, то этот мост вот-вот развалится, — добавил Митя.

Буквоед без тени смущения возразил:

— Теперь уж точно не развалится. По крайней мере некоторое время он будет держаться на твоём честном слове. Оно пришлось как раз кстати.

— Что же это за мост, который держится на честном слове! — покачал головой Митя.

— Если жевать всё, без разбора, никакое честное слово не поможет, — угрюмо проворчал Мефодий.

Укор попал в точку. Буквоед напыжился и обиженно проговорил:

— Уточняю. В еде я очень разборчив. Во-первых, я предпочитаю не трогать твёрдый знак.

— Почему?

— Он слишком твёрдый, даже для меня. Помню, как-то попробовал — чуть зубы не сломал, — пожаловался смотритель. — А во-вторых, я объедаю не все буквы, а только лишние. А это умеет делать далеко не каждый.