Сам Строкач на том же пленуме рассказал, как Берия громил украинское МВД. Лаврентий Павлович будто бы заявил, что «нам нужны хорошие работники, чекисты, а не такие люди, которые только с трибун умеют болтать: «Ленин – Сталин!». В результате многие, включая Строкача, лишились своих постов и люто возненавидели Берию, Мешика и других бериевских соратников. В качестве «активизации остатков буржуазно-националистических элементов» Строкач расценил идею создания на Украине легендированного центра ОУН. Такие центры для различных «буржуазных националистов», включая еврейских, генерал Питовранов предлагал создать еще министру Игнатьеву. Эти центры были бы типичной чекистской провокацией, призванной выявить всех потенциальных сторонников независимости Украины и других национальных окраин, а в случае с еврейским центром – еще и активных сионистов. Никакого реального возрождения ОУН и других националистических организаций не предусматривалось.

Еще Берии на Украине ставили в вину намерение вновь открыть униатские монастыри. Лаврентий Павлович учитывал влияние Греко-католической церкви на Украине и вместо механического включения униатов в состав Русской православной церкви готов был разрешить ее деятельность, предварительно поставив ее под реальный контроль органов госбезопасности. Точно такую же операцию в конце 20-х годов он провел по отношению к Грузинской православной церкви, а в 1943 году, направив соответствующую записку Сталину, стал инициатором изменения политики в отношении Русской православной церкви. Берия готов был разрешить также деятельность неправославных конфессий на недавно присоединенных территориях: католиков в Литве и Латвии, лютеран и других протестантов в Латвии и Эстонии. Однако для партийного и советского аппарата политика Берии была слишком радикальной и угрожающей благосостоянию аппаратчиков. Поэтому его поражение было предрешено.

В составленном для Хрущева обзоре писем, пришедших в ЦК КПСС, говорилось: «В письме (без подписи) сообщается, что председатель Тернопольского облисполкома т. Пизнак на одном из заседаний облисполкома в своем выступлении заявил, что «в панской Польше и в Австрии продукция выпускалась более качественной, чем сейчас, и предложил работникам, прибывшим из восточных областей, покинуть область, так как они обойдутся без них»… Начальник Тернопольского областного управления Министерства юстиции на совещании работников управления «предложил украинцам восточных областей в течение недели покинуть область».

В заявлении (без подписи) сообщается, что за последнее время в Молдавской ССР усиленно проводится освобождение русских с руководящих постов. «У жителей русской национальности возникает вопрос, что остается им делать, куда ехать. Молдавия для них является родиной, дети родились и учатся в Молдавии»…

В письмах указывают на активизацию на местах буржуазно-националистических элементов, которые среди населения распространяют всевозможные провокационные слухи, что «Америка добилась самостоятельности для Латвии. Русских всех будут выселять. Колхозы распустим, землю разделим», что «нужно лучше ухаживать за бывшим личным скотом, так как его скоро придется забирать в личное пользование»… Тов. Озолин в письме высказывает опасение, что «если дальше положение не изменится, то русские в количестве 500 тыс. человек будут вынуждены покинуть пределы Латвии».

А секретарь заводского парткома из Клайпеды Михайлов в письме в ЦК так описывал ситуацию в Литве:

«Кадры здесь подбираются не по партийному и деловому признаку, а по национальному, независимо от качества того или иного работника, лишь бы был местный человек. Русские поголовно увольняются с работы и нигде не принимаются. Коммунист т. Николаев, который долгое время работал на заводе, был уволен и до сего времени не может устроиться на работу. В городе работы много, но никуда его не принимают только потому, что он русский. На улицах, в общественных местах местные жители с презрением высказываются о русских, заявляя, «что вы в Литве не нужны, скоро ли вы уедете отсюда, мы и без вас наведем свои порядки».

В Латвии также наблюдалось обострение русско-латышских противоречий. Комиссар милиции Иван Иванов, бывший заместитель министра внутренних дел Латвии, писал в ЦК КПСС вскоре после падения Берии: «В мае т. г. министр внутренних дел СССР Л. П. Берия через начальника Управления кадров Обручникова дал указание в один день заменить весь руководящий состав органов МВД, включая милицию, работниками латышской национальности, а всех русских руководителей и других национальностей перевести на низшие должности. На наши возражения и доводы, что мы сразу не найдем столько руководящих работников, а многие из них имеют серьезные компр. материалы, получили указание по телефону назначать, не обращая внимания на эти данные, что и было сделано…

25 июня с. г. состоялся пленум ЦК КП Латвии, на котором секретарь ЦК Калнберзин делал доклад о серьезных недостатках в партийно-воспитательной работе. В своем докладе он дал анализ состояния работы парторганизации республики и далее заявил, что вместо партийной и воспитательной работы с латышами парторганизации не занимались выращиванием латышских кадров. Привел цифры, сколько латышей работает в органах МВД и милиции и насколько мала партийная прослойка в других организациях республики. Он бросил такое обвинение, что вместо воспитательной, разъяснительной работы и убеждения латышского народа органы МГБ убили около 19 тыс. латышей, выслали в отдаленные места около 60 тыс. латышей, а органы милиции и прокуратуры арестовали и посадили в тюрьму 12 тыс. латышей и т. д. (цифры привожу грубо ориентировочные, т. к. не записывал и точно не помню). Участники пленума были в недоумении, почему он называет эти цифры и по его выражению получается, что будто бы органы изолировали не врагов, бандитов и других государственных преступников, а ни в чем не повинных людей из латышской национальности (о других национальностях он не упоминал в докладе). Далее поставил задачу немедленно заменить всех руководителей работниками латышской национальности, предложил все собрания, заседания и совещания в министерствах, организациях и предприятиях проводить только на латышском языке и одновременно все делопроизводство в республике перевести на латышский язык. Всех подробностей доклада я не помню, т. к. он делался на латышском языке, а перевод могли слушать только те, кто имел наушники, и ими не были обеспечены все присутствующие».

Иванов сообщал, что «после пленума ЦК во всех учреждениях и организациях при наличии любого количества русских и других национальностей работников разговор стал вестись только на латышском языке, все совещания и заседания стали проводиться только на латышском языке, а кто не знает языка, удаляли с совещаний. Назавтра же эти указания узнало все население, на улицах латыши стали упрекать русских в том, что они оккупировали Латвию и латышам не дают проходу. В ряде магазинов, если не знаешь латышского языка, продавцы не обращают внимания и отпускают товары в последнюю очередь… Национальная вражда начала разгораться с каждым днем все больше и больше. Работа в учреждениях и предприятиях почти приостановилась, т. к. каждый работник сидел и ждал, когда его уволят и как будет решена его судьба, ибо никакой перспективы он не видит. Настроение среди рабочих и служащих, да и вообще населения нездоровое».