— Да. Все это происходило очень быстро в капитанской каюте, — сказала Николь, удивившись тому, что ему известно имя первого помощника и то, что именно он угрожал ей.

Клэй вышел из-за стола, пересек комнату и сел напротив Николь. Он все еще был в рабочей одежде, грубых темных брюках, высоких сапогах и белой полотняной сорочке с распахнутым воротом. Вытянув перед собой длинные ноги, он проговорил:

— Я боялся, что вы это скажете. — Клэй поднял к свету стакан с хересом, повернул его, затем снова посмотрел ей в глаза, на мгновение задержался на глубоком вырезе платья, где упругая грудь приподнимала синий шелк.

Николь усилием воли заставила себя сохранять самообладание и не прикрываться рукой.

— Судья прислал мне свод английских законов о браке. Полагаю, они также действительны и для Америки. Для признания брака недействительным имеется несколько оснований, например, психическое нездоровье или неспособность рожать детей. Надеюсь, вы здоровы как умственно, так и физически?

— Надеюсь, — чуть улыбнувшись, сказала Николь.

— В таком случае достаточно будет того, что вас принудили к этому браку, — сказал он и, не дав Николь прервать его, продолжил: — Самое главное — доказать это. Мы должны представить свидетеля этого бракосочетания, который сможет подтвердить, что вас принудили к вступлению в этот брак.

— Разве моего слова недостаточно? Или вашего? Наверняка тот факт, что я не являюсь Бьянкой Мейлсон, сыграет свою роль?

— Если бы вы воспользовались именем Бьянки вместо своего, это послужило бы основанием для признания брака недействительным. Но я видел брачное свидетельство. Оно оформлено на имя Николь Куртелен. Не так ли?

Николь вспомнила о том, как продемонстрировала неповиновение в капитанской каюте.

— Доктор был добр ко мне. Не мог бы он выступить в роли свидетеля?

— Надеюсь, мог бы. Но проблема в том, что он отправился в Англию на том самом фрегате, который стоял под погрузкой, когда прибыл ваш пакетбот. Я послал за ним в Англию человека, однако для этого потребуется по меньшей мере несколько месяцев. Но пока мы не представим свидетеля, суды не аннулируют брак. — Он допил херес и поставил стакан на край письменного стола. Сказав все, что хотел, он замолчал, наблюдая за ней.

Николь, опустив глаза, разглядывала свои руки.

— Значит, в течение какого-то времени вам не удастся освободиться от этого брака?

— Вам тоже. Джейни рассказала мне, что вы хотели стать партнером в швейной мастерской, что вы работали по ночам, чтобы скопить на это денег. Я понимаю, что извинением делу не поможешь, но прошу вас принять его.

— Разумеется, я принимаю его, — сказала Николь, поднявшись. — Но я хотела бы кое о чем попросить вас. — Она заметила, как он напрягся.

— Просите все, что угодно.

— Поскольку я на некоторое время задержусь в Америке, мне потребуется работа. Я никого здесь не знаю. Не могли бы вы помочь мне найти работу? У меня есть образование, говорю на четырех языках и думаю, что смогла бы стать неплохой гувернанткой.

— Об этом не может быть и речи, — категорически заявил он. — Какими бы ни были обстоятельства брака, по закону вы являетесь моей женой, и я не позволю вам наниматься, словно служанка, по контракту, чтобы вытирать сопливые носы. Нет! Вы останетесь здесь, пока мы не найдем доктора. А потом поговорим о планах на будущее.

— Вы пытаетесь планировать за меня мою жизнь? — удивилась Николь.

Он насмешливо взглянул на нее:

— Полагаю, что имею на это право, поскольку вы находитесь под моей опекой.

Николь вздернула подбородок:

— Я оказалась под вашей опекой не по собственной воле. Я предпочла бы, чтобы вы помогли мне найти работу, потому что мне предстоит оплатить массу счетов.

— Счетов? Что вы желаете иметь из того, чего здесь нет? Я могу послать человека в Бостон за любыми импортными изделиями. — Взглянув на нее, он взял со стола листок бумаги. Это было письмо, которое она написала, прежде чем покинуть судно. — Вы, наверное, имеете в виду платья. Так я сожалею, что обвинил вас в присвоении чужой собственности. Ваши платья — это подарок вам. Примите их вместе с моими извинениями.

— Не могу. Они стоят целое состояние.

— А ваше время и ваши неудобства разве ничего не стоят? Я забрал вас из дома, перевез в незнакомую страну и отвратительно вел себя по отношению к вам. В тот вечер, когда я встретился с вами, я был очень зол и позволил своему крутому нраву возобладать над здравым смыслом. Несколько платьев — слишком малая цена, чтобы заплатить за… ущерб, который я причинил вам. Да и что, скажите на милость, мне с ними делать? Они, черт возьми, гораздо лучше выглядят на вас, чем в каком-то гардеробе.