— Капитан! Беда! Цепь заклинило! Не идёт!

— Как заклинило?! Как такое может быть?! Якорь вам в глотку, делайте что хоти…

Договорить капитан не смог, сильный толчок сбил его с ног, альбионский корвет таки пошёл на абордаж, после удара корпусом на палубу корабля работорговцев посыпались альбионские солдаты. Не прошло и минуты, как всё было кончено — большинство команды сразу сдалось, те же, кто этого не успел или не захотел, лежали на палубе в лужах своей крови.

— Как это понимать? — попытался хорохориться капитан работорговца, когда увидел альбионского коллегу. Это был невысокий стройный юноша, с пепельными волосами, собранными в хвост на затылке.

— Проверить трюм, они не успели сбросить свой груз, — скомандовал юноша в мундире капитана, не обращая внимания на возмущённого работорговца. Когда ему доложили об обнаруженных невольниках, пепельноволосый юноша повернулся к захваченным ловцам живого товара: — Каторга, пожизненно. Вы нарушили эдикт короля Георга Восьмого, но я могу вас от этого избавить.

Охраняемые солдатами и стоящие плотной толпой работорговцы подались вперёд, ожидая, что этот юноша предложит их капитану откупиться, а тот серьёзно закончил:

— Быстро вздёрнуть вас на рее, не хотите, ну как хотите, — альбионский капитан пожал плечами и приказал своим людям:

— В трюм их, заковать!

— Но там же чёрные! — заголосили почти все пленные.

— Кто ж вам виноват, что вы их туда загнали, — искренне изумился альбионский капитан, — разместили бы на палубе и в каютах, теперь бы в трюме сидели с комфортом.

Когда работорговцев увели, Грентон сказал:

— Черные их же убьют! Мы не довезём…

— Премию нам платят за корабль, — снова пожала плечами Таиса, — а привезём ли мы захваченную команду или трупы… А вот невольников надо покормить, это улика. Их мы должны доставить в целости, как доказательство того, что это действительно работорговец. Курс на форт Лэмис!

Когда открылся большой люк в борту и два матроса с трудом сняли стопор с начавшего вращаться ворота, то цепь, к которой будущие рабы были прикованы, пошла в это проём, увлекаемая каким-то тяжёлым грузом. Невольники, а среди них было много женщин, испугано заголосили — их начало тащить в океан сквозь открытый проём. Но цепь, сильно дёрнувшись, тут же остановилась, белые матросы с проклятиями попытались провернуть ворот, на который эта цепь была намотана. Но было похоже, что не только ворот заклинило, ещё и груз на том конце цепи, что уходил за борт, за что-то зацепился — Таиса подстраховалась, она не только намертво застопорила подъёмный механизм, но ещё и прилепила якорь к борту корабля. Если бы кто-то из матросов догадался выглянуть в большой люк, через который намеревались сбросить невольников в морскую пучину, то был бы очень удивлён — железный якорь висел словно приклеенный к деревянному борту судна. Но чтоб выглянуть, надо было пройти через весь трюм, набитый чёрными рабами, а они вряд ли оставили такую попытку безнаказанной. Матросы убежали, и вслед за этим корабль содрогнулся от сильного удара, с палубы послышалось несколько выстрелов и лязг сабель. Но вскоре всё стихло. Затем в трюм вошли вооружённые люди, но не те, что силой и хитростью заманили туземцев на свой корабль, вернее вошли и те тоже, но они были без оружия. Направив на невольников ружья (те знали, что это такое, поэтому отпрянули назад), люди с оружием быстро приковали бывших хозяев корабля к общей цепи. Вернее не приковывали, а просто защёлкнули замки на кандалах (у невольников оковы крепились к цепи подобным же образом). Когда вооружённые люди покинули трюм, туземцы, не сговариваясь, бросились на тех, кто хотел сделать их рабами.

— Быстро же вы с ними разобрались, — это произнёс невысокий юноша, в одежде похожей на ту, что была на людях с оружием. Произнёс на одном из языков, на котором разговаривают люди с Ишвимолинокори, языке великого вождя-шамана, недавно покинувшего своё племя и ушедшего живым в леса счастливой охоты. Этот юноша зашёл в трюм сам, с ним никого не было. Зашёл и бесстрашно подошёл к туземцам, словно ничего не опасался, те настороженно смотрели на этого смельчака, ведь он же видел, что сделали с теми белыми, что были прикованы к цепи? А юноша, улыбнувшись, сказал:

— Мы идём в устье Ишвимолинокори, там вы будете отпущены на берег. Вот вам ключи от ваших кандалов, надеюсь, разберетесь, как их открыть. На палубу не выходите, будете только мешать. А сейчас помогите мне закрыть этот люк, если волнение поднимется, то заливать будет.

Этот белый без страха прошёл к люку и с помощью трёх сильных туземцев закрыл его, цепь по-прежнему уходила наружу, сквозь специальное отверстие. Юноша повернулся и уже собрался выйти из трюма, но тут в дальнем углу раздался крик. Среди будущих рабов были женщины, причём три из них — беременны, одна уже успела родить и теперь прижимала ребёнка к себе, а второй, видно, пришёл срок. Таиса подскочила к ней и перерубила её кандалы появившимся когтем, затем освободила и остальных двух, повернувшись к замершим туземцам (те, что были ближе, видели, что сделал и как сделал этот белый незнакомец, теперь стояли соляными столбами), гневно спросила:

— Почему сразу не сказали?!

Мужчины с ужасом смотрели на Таису, вернее на её когти, а она, наклонившись к роженице, приняла ребенка и когтем перерезала пуповину. После чего бережно передала закричавшего ребёнка матери.

— Идём, будете в каюте, там наверху, так вам будет удобнее, да и детям там будет лучше, — сказала Таиса этим трём женщинам. Затем повернулась к тем мужчинам, что стояли рядом, перерубила кандалы и им, после чего скомандовала: — И вы тоже идёте со мной, принесёте остальным еду, а то я смотрю, вас почти не кормили. Мужчины низко поклонились и молча пошли за Таисой.

«Дельфин» пришёл в форт Лэмис через три дня. У властей вопросов к Таисе не возникло, предъявленные доказательства были более чем убедительны. Правда, висящих на цепях в трюме работорговцев не было никакой возможности допросить, старый знакомый Таисы — Волиантэн — удручённо покачал головой:

— Ай-я-яй, как же это вы так? Не уследили?

— Да где уж усмотреть за всеми, — сокрушённо развела руками Таиса, — наверное, этих нехороших людей, а разве могут быть хорошими те, кто занимается работорговлей, совесть замучила, вот они и удавились.