Разве такая неправда не была правдой почитания своего Верховного Главнокомандующего в войсках?

Была!

— Как вы попали в стенографистки шефа СМЕРШа Абакумова?

— Хм, интересный вопрос, как попала? Судьба — и только!

15 ноября 1944 года в связи с выходом Финляндии из войны был расформирован Карельский фронт. После этого войска, в том числе и нашего фронта, стали перебрасываться на Дальний Восток для войны против милитаристической Японии. Штаб бывшего Карельского фронта стоял в Ярославле.

Но я на Дальний Восток не поехала, пришла шифровка, чтобы я прибыла в Москву, и после Нового года, в январе сорок пятого, я находилась уже в Москве. Нас было шестеро девчонок, приехавших с разных фронтов. Посадили нас в кабинет Селивановского — заместителя Абакумова. Там мы все и работали…

Старшая группы приходила и забирала результаты нашей машинописной деятельности. При этом учитывалось, кто, сколько страниц за день отпечатал. Я печатала профессионально быстро. Машинисткой 1 — й категории считалась та, которая в день могла напечатать 50 страниц, остальные принадлежали к высшей категории или «вне категории». Я печатала по 120 страниц в день…

— А как произошло ваше знакомство с Абакумовым?

— С ареста…

— ???

— Да, с внезапного ареста!

— Кого?

— Меня!

— Как?

— Дело было так. Мы, прикомандированные, получали денежное довольствие не в финотделе, а в полуразрушенной церковке на Пушечной улице. И вот как-то я пришла туда, стоят в очереди пять-шесть офицеров, ждем получки. И меня, помню, спросили:

— С какого фронта?

— С Карельского, — отвечаю я.

А кто-то сказал, что это теперь уже вроде бы Дальний Восток…

Но я эту информацию мимо ушей пропустила. Мне было ни к чему, — я зарплату получала. Подошла к окошку — получила. Радуюсь — богатенькая! Вернулась на свое рабочее место, и вдруг, — звонок старшей машинистки:

— Козина (девичья фамилия Алексеевой. — Авт.), к Абакумову!

Пошла.

Мы на седьмом этаже работали, а его кабинет находился на четвертом. Меня просто чьи-то руки быстренько втолкнули в его апартаменты. Гляжу генералов полно в его кабинете. А он, шеф мой, рослый Абакумов, сидит вдалеке за длинным столом, такой маленький, как мне показалось, и злой. Генералы стоят навытяжку, словно намагничены его разносом. Взглянул на меня Виктор Семенович и как рявкнет:

— Кто тебе сказал, что ваш фронт на Дальний Восток идет?

Я ничего ему сразу не смогла ответить, так как не сообразила, в связи с чем этот вопрос он задал мне. Да он и не слушал бы меня, потому что сразу резанул словесно:

— На шесть суток ее!

Сказал, и меня повели. Правда, вольностей и жесткости «конвоиры» не допускали. Один из них был Градосельский, — такой высокий, молодой мужчина.

— Я его знал, — заметил ей.

— Очень хорошо, значит, представляете. Ну, он привел к дежурному. Тот мне приказал снять ремень и препроводил в комнату, где находились столик, табуретка и откидные нары, прикрепленные на день к стенке. Вот там я все шесть суток и отсидела.

— Обиды не было на начальника?

— Нет, конечно, так как молодость не злопамятна, так как она всегда при силе и выдержке. Что мне тогда, молодой, было отсидеть несколько суток.

Но после «отсидки» на гауптвахте я снова встретилась с Абакумовым. А произошло это событие так. Мои подруги-коллеги вскоре разъехались по фронтам. Спрашиваю у старшей:

— А что мне делать?

Она отвечает:

— Работать!

Ну, я и грею клавиши. Как-то пришла с работы, включила черную тарелку — бумажный репродуктор и слышу: Абакумову присвоено звание генерал-полковника.

Пока утром ехала на работу, родилась мысль — напишу рапорт на новоиспеченного генерал-полковника, чтобы меня отправили снова на фронт, штаб его, как я уже говорила, стоял в Ярославле. Пришла на рабочее место, и застучали клавиши машинки, выбивая текст:

«Б связи с тем что я работаю здесь не по специальности, прошу меня откомандировать обратно на мой фронт

Козина».

Понесла в приемную. Передала рапорт молодому пареньку со словами:

— Не могли бы вы доложить Абакумову?

— Доложу.

И я ушла к себе. Проходит некоторое время и дежурный кричит в трубку:

— Козина, к Абакумову!

Иду и думаю, что вот сейчас он меня отправит в Ярославль, к своим. Стучусь и открываю дверь. Вижу, он один сидит, не в форме. На нем белая рубашка. Подхожу поближе. Он вдруг спрашивает:

— Ну и что такое? Почему тебя используют не по специальности? Какая у тебя специальность?

— Стенографистка…Меня вызвали в командировку, а я здесь работаю машинисткой, а стенографистке на машинке не положено работать, — отвечаю ему.