— Завтра начнем беседу о деле, мой друг, — сказал ему губернатор. — Вам, очевидно, будет неловко говорить при наших общих джунгарских друзьях?..

— Да, особенно, если к моим просьбам останутся глухи…

— Все может статься… Для этого и захотел я предварительно поговорить с вами.

— У меня три просьбы. Если первые две будут исполнены, то о третьей нечего говорить…

— Какова же первая?

— Мои враги в степи говорят, что вы мало помогаете мне и всей нашей Орде. Зная мое усердие в дружбе с вами, хан Абильмамбет и султаны Среднего жуза обвиняют меня в предательстве. Они денно и нощно добиваются союза с джунгарскими контайчи. Вы же благоволите к ним, а не ко мне…

Генерал Неплюев лукаво погрозил пальцем:

— Они ведь ваши враги, эти султаны!

— Давно уже все, кто замышляет что-либо против Российского царства, являются моими врагами!

— Допустим, мой друг… Однако два года назад тот же хан Абильмамбет, а с ним султан Аблай и Барак подняли Коран над головой и поклялись в верности перед генералом Урусовым. Мне сам Василий Алексеевич Урусов рассказывал, как протекала церемония. Им в знак принятия в подданство России подарили такие же сабли с серебренными ножнами и рукоятью, как у вас, Богембая и Есета. А еще сто двадцать восемь старшин Среднего жуза дали такую клятву, как и ваши старшины… Что же, хоть и сменил я Урусова, но присягали ведь не мне или ему, а государыне!..

— Мы — кочевой народ, и не все считают обязательным придерживаться клятвы на книге…

— Вы-то, мой друг, ведь верны ей!

— Я — другое дело.

— Но и Абильмамбет пока не нарушил своей клятвы.

— Так нарушит!

— Какие у вас основания так думать?

— Почему не приехал сюда хан Абильмамбет?

— И я вот думаю…

Они остановились над речным обрывом, и хан Абулхаир принялся подробно рассказывать о замышляемой в Среднем жузе измене. Вступив в прямую связь с контайчи, Абильмамбет и тамошние султаны не пожелали присутствовать на празднествах. Тем более, что здесь находятся глаза и уши контайчи…

— Все это очень занятно, — заметил, усмехнувшись, губернатор. — Но в чем состоит ваша просьба, мой друг?

— Дайте мне в подчинение три тысячи солдат! — сказал хан Абулхаир. — Пусть хотя бы тысяча будет из главного войска, а две тысячи могут быть из вспомогательного — калмыки или башкиры…

Довольные огоньки зажглись в глазах Неплюева. Сменив Урусова, он уже два года настойчиво проводил политику приманивания то одного хана из киргиз-кайсаков, то другого. Они ссорились друг с другом из-за его благосклонности, а в этом и заключалась главная его мысль. История имеет тьму примеров, когда опытный администратор без всяких усилий достигал своего такой хитрой тактикой. Но впервые один из этих ханов попросил у него войска для борьбы против другого…

— Какова же вторая ваша просьба, хан?..

— Вторая касается моего сына Кожахмета, который у вас в гостях вот уже семь лет. Мать хочет повидать его, побыть с ним, а к вам поедет погостить другой мой сын — Чингиз…

Теперь и Неплюев вполне протрезвел и искоса посмотрел на Абулхаира:

— От какой жены этот ваш другой сын?

— От Каракыз-ханум, калмычки…

Это о многом говорило генералу Неплюеву. Из донесений соглядатаев, подтвержденных старшим сыном хана Абулхаира султаном Нуралы, он хорошо знал, что Кожахмет был самым любимым ханским сыном, в то время как Чингиз не пользовался благосклонностью отца. Следовательно, такая просьба означала, что старый хан Абулхаир по каким-то причинам не желает оставлять в руках российского губернатора полноценного заложника-аманата. Неплюев как бы пропустил мимо ушей эти важные для него слова хана Абулхаира. Он вдруг подтянулся и значительно свел брови:

— Очень велики ваши заслуги перед государыней-царицей, мой друг Абулхаир. И обе просьбы ваши я выполнил бы беспрекословно, если бы не сложное военное положение. Россия, как вам известно, ведет войну. И теперь не время отрывать даже три тысячи солдат. А борьба славного хана Абулхаира с другими подвластными нам ханами и султанами все же внутреннее российское дело.

Абулхаир невольно опустил голову:

— Так, понимаю.. А как принята моя вторая просьба?

— Об этом придется написать письмо в Петербург, непосредственно ее императорскому величеству Елизавете Петровне, ибо матушка-государыня настолько ценит вас, мой друг, что только она может разрешить эту вашу просьбу!..

— Вот как!…

— Ну, а какова будет ваша третья просьба?

— Третья… — Хан Абулхаир больше не мог сдержаться, и голос его неожиданно стал хриплым. — Третья моя просьба заключается в том, что известный вам контайчи Галден-Церен добивается взять себе в жены мою сестру Карашаш, что от калмыцкой нашей линии. Поскольку нет у меня за спиной верной и постоянной опоры, нельзя мне все время враждовать с ним…

Неплюев снова тонко улыбнулся:

— Ну, что же, эта ваша просьба разрешима, мой друг. Еще преславной памяти родитель нашей императрицы Петр Великий имел мирный договор с джунгарскими племенами. И все же советуем вам повременить с этим браком. Вот переговорим со всеми, а потом, как у нас говорится, мирком да ладком. Была бы девица, а добрый молодец всегда сыщется!..

В эту минуту хан Абулхаир вдруг понял ясно и до конца, что Неплюеву известно все, что он думает и что собирается делать. И прежде всего это известно через сына Нуралы. Как бы в подтверждение, губернатор сам заговорил о Нуралы:

— Скажу вам по совести, мой друг, что, в отличие от других ваших сыновей, султан Нуралы глубоко и всесторонне разбирается в делах Киргиз-кайсацкой орды.

— Да, Нуралы — вся моя надежда. И если мне суждено будет умереть, то моя главная просьба — утвердить его на моем месте!..